— И только поэтому вы так со мной обращаетесь?
— Мадемуазель Рок, не знаю, насколько сильно в вас американское воспитание, но в Польше принято считать, что мы используем таких милых католических девушек, как вы, для обрядовых жертвоприношений.
Габриэла прошла с балкона в комнату, присела возле столика с лампой и глубоко вздохнула.
— Что ж, я сама напросилась на этот разговор, нечего теперь обижаться. По крайней мере, мое самолюбие удовлетворено. Я думала, я вам не нравлюсь.
— Напротив, вы мне очень нравитесь.
— Вы только напускаете на себя браваду, а на самом деле вы очень ранимый человек.
— Я занят серьезной деятельностью, армия у меня отнимает лишь половину времени.
— Какой деятельностью?
— Вам это не будет интересно.
— Как раз интересно.
— Я сионист.
— О сионизме я слышала. Выкупить Палестину или что-то в таком роде.
— Вот именно, что-то в таком роде. Я член исполнительного комитета организации, которая называется ”Бетар”.
— ”Бетар”? Какое странное название!
— Во времена римского владычества в Иудее, во времена восстания Бар-Кохбы[11]... В общем, вам это не интересно.
— Очень интересно. Что же бетарцы делают?
— Мы придерживаемся сионистских принципов, согласно которым нам следует возродить нашу древнюю родину в Палестине. Мы содержим сиротский дом, у нас есть ферма под Варшавой, где молодежь приучается работать на земле. Когда у нас накапливается достаточно денег, мы покупаем земли в Палестине и посылаем туда очередную группу молодежи основывать там колонии.
— А зачем вам все это нужно?
— Затем, мадемуазель Рок, — у Андрея уже лопалось терпение, — что польский народ не разрешает нам иметь землю и обрабатывать ее. — Он резко оборвал себя и, понизив голос, добавил:
— Хватит об этом. Вам на сионизм плевать, и я себя чувствую круглым идиотом.
— Я стараюсь разговаривать с вами по-дружески.
— Мадемуазель Рок, на территории Варшавы, между Иерусалимскими аллеями и Ставками живет более трехсот тысяч человек. Это целый мир, о котором вы ничего не знаете. Ваши знаменитые писатели называют его ”Черным континентом”. Это и есть мой мир.
Андрей медленно пошел к дверям.
— Но почему это значит, что мы не можем быть друзьями, лейтенант?
— Что вам от меня нужно? — Андрей вернулся и подошел к ней. — Я не заинтересован заводить флирт.
— Ну, знаете...
— Кончайте эту дурацкую игру. Я беден, но мне это не мешает, поскольку я счастлив своим делом. В ваших глазах я ничего не значу и значить не буду. Если даже между нами и есть что-то общее, мы все равно живем на разных планетах.
