— Уважаемый, издержки нашей работы в том, — сказал Клим тоном, каким говорят со слабоумными или детьми, — что мы всегда ведем раскопки именно в тех местах, где шли бои и было много погибших.
— А еще здесь недалеко госпиталь был, — не слушая его, продолжал старик. — Вы знали? Эти звери ходили по деревням, забирали местных детей, приводили в госпиталь и выкачивали у них кровь, чтобы переливать раненым офицерам и солдатам рейха. После очередной такой вылазки, когда фашисты детишек взяли, на них напали партизаны. Детей спасли, а кровососов в плен взяли. Связали одного за другим, гуськом, погнали через болото. А потом что-то случилось. На середине болота один фашист провалился и всех остальных тоже потащил за собой. Чтобы их спасти, веревку надо было перерезать, но партизаны не стали, а может, не могли. Так фрицы и утонули один за другим.
Старик договорил и воззрился на нас, похоже, ожидая, что мы прыгнем в машину и рванем обратно в город.
— Вы извините, нам ехать надо. А иначе в график не уложимся, — сказал Клим, на которого история не произвела никакого впечатления.
Мы попрощались и уехали, а старик долго стоял, глядел нам вслед и качал круглой лысой головой, словно не верил глазам своим, что мы ослушались.
— Сколько нам еще? — спросил я.
Клим уткнулся в карту.
— Через час должны быть на месте.
Однако он ошибся: на то, чтобы добраться, ушло почти два. И это только до места, где мы смогли оставить машину. Дальше даже и убитой дороги не было, проехать не получится, только пешком по тропам.
Но ничего, мы привычные. Одно плохо: поздно придем. Успеем палатку поставить, осмотреться и спать лечь: не будешь же в темноте рыть. Да, в общем-то, и это не проблема, за неделю успеем управиться.
Мы перешли поле и углубились в лес. Это был даже не лес, а чаща непроходимая: если нет компаса, карты местности, запросто заблудишься. Деревья стоят мрачные, подпирают макушками небо. Кроны густые, трава высокая, кустарники разрослись — темно и сумрачно, хотя еще белый день. Дождей не было больше недели, на дороге сушь и пыль, а тут влажно, пахнет сырой землей и прелой листвой. Еще и комары звенят: если бы мы себя с ног до головы спреем от укусов насекомых не обрызгали, уже исчесались бы.
Клим, худощавый, но жилистый, шел как робот, без устали. Я старался соответствовать, хоть долгие прогулки не люблю: ноги ломит, наверное, плоскостопие виновато.
— Болота большие, лесной массив — сам видишь. Так что пусть они в одном углу копают, а мы будем с другой стороны. — Клим отвинтил крышку, сделал глоток из бутылки. — Чтобы не пересекаться.
