Одобрительно взглянул на мастера:
— Я доволен тобой. Молодец!
Он взял в руки один сапог. Блестящая кожа отразила его лицо с подслеповатыми глазами.
Что правда, то правда, работа превосходная. Ведь на ноги господина Гомберга изготовить обувь нелегко, поэтому он может носить только заказные сапоги…
Интересно, что-то он скажет, когда увидит эти прекрасные сапоги? В сущности, сделано не хуже, чем в самом Берлине…
— Гляди-ка, — хозяин взглянул на часы, — уже восемь минут одиннадцатого…
Недоуменно пожал плечами. Что же такое могло случиться, что господин Гомберг внезапно изменил своей привычной пунктуальности?
Без двадцати одиннадцать Воронько сказал, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему мастеру:
— Пойду-ка я зайду домой к господину Гомбергу, узнаю у адъютанта, что там такое…
— Как хотите, — флегматично отозвался мастер.
Он был превосходный умелец, то, что называется «золотые руки», но характером был сдержанный, не по возрасту молчаливый, словно бы раз и навсегда решивший никогда ничему не удивляться.
Однако хозяину эти качества молодого мастера даже нравились; во всяком случае, это куда лучше и солиднее, чем если бы парень оказался пустобрехом и балаболкой.
И еще было приятно, что мастер из хорошей, благонамеренной семьи, патриотично настроенной к новому порядку.
Воронько вышел, закрыв за собой дверь мастерской; мелодично звякнул колокольчик, привешенный над дверью.
Мастер молча проводил его глазами и принялся за новую работу — прибивать кожаную подошву к лакированным штиблетам шеф-повара немецкого ресторана Раушенбаха.
Не прошло и десяти минут, как хозяин мастерской вбежал, именно вбежал обратно. Лицо его побледнело. Подслеповатые глаза озабоченно моргали.
Он тяжело дышал и сразу же, вбежав в мастерскую, упал на стоявший около дверей стул.
— Ты… ты только подумай, — прохрипел Воронько. — Нет, ты только подумай…
Он вынул платок из кармана и судорожно вытер им свое разом вспотевшее лицо.
Не говоря ни слова, молодой мастер встал со своего места, отправился в глубь мастерской и вскоре появился снова, держа в руке стакан с водой.
— А ну выпейте, успокойтесь, — лаконично сказал он.
Воронько отпил несколько глотков.
— Господин Гомберг погиб, — торжественно произнес он. — Сегодня в семь утра, когда господин Гомберг выходил из дома, неизвестные злодеи выстрелили в него из пистолета, и на месте… — Голос его оборвался, он отпил воды из стакана. — Какой кошмар, какой ужас, подумать только!
