Он подошел к ней, обнял ее за плечи, и они стояли так в молчании…
Прошло две недели с того дня, как Алла Степановна поступила работать судомойкой в ресторан.
Работала она хорошо, старательно, даже сам Раушенбах как-то заметил Петру Петровичу:
— Ваша бывшая невеста, должно быть, привычна к работе в ресторане.
— Она была артисткой, — сказал Петр Петрович, но Раушенбах не обратил никакого внимания на его слова.
— Я доволен ею…
Петр Петрович не смог сдержать улыбки.
— Очень рад за нее.
Раушенбах заметил снисходительно:
— Русские, когда их заставишь, умеют быть достаточно исполнительными и аккуратными. Она вполне прилично справляется со своими обязанностями.
Петр Петрович невольно отвел глаза в сторону. Он был добрый, миролюбивый, но сейчас ему так захотелось наотмашь ударить это жирное, самодовольное лицо, что он едва сдержал себя.
Поздно вечером, когда Раушенбах еще не вернулся из ресторана, кто-то тихо стукнул в окно Петра Петровича.
Он вышел на крыльцо. Джой слабо тявкнул и замолчал.
— Привет, — сказал негромкий голос.
Петр Петрович вгляделся. Призрачный свет молодого месяца осветил темные брови, крепкий подбородок, поднятый воротник куртки.
Это был Вася, тот самый, что недавно приходил к нему в фотографию.
— Ну, рассказывайте, как дела, — сказал Вася, усевшись на стуле в комнате Петра Петровича.
— Пока все ничего. Алла Степановна работает, и даже хорошо. Во всяком случае, мой квартирант заметил, что она вполне прилично справляется со своими обязанностями.
— Что еще?
— Снимаю, проявляю, делаю карточки… — В голосе Петра Петровича сквозила явная насмешка. — Как видите, я тоже неплохо справляюсь со своими обязанностями. Сумел приспособиться к новым властям.
Вася спросил настороженно:
— Вы чем-то недовольны?
— Как вам сказать? Недоволен? Не то слово. Просто хотелось бы быть хотя бы чем-нибудь вам полезным, а выходит, живу себе мирно, тихо, зарабатываю деньги…
— Вот об этом и будет разговор. Должно быть, вы накопили некоторое количество денег?
— Конечно. Работы много, немцы платят за фотографии исправно, народ, как вы знаете, аккуратный, а мои потребности не самые роскошные, мне хватает с лихвой.
— Сколько вы могли бы дать нам? — деловито спросил Вася.
— Сейчас скажу.
Петр Петрович открыл ящик комода, вынул старинный кожаный ридикюль с медной застежкой.
— Деньги держу в этом ридикюле, когда-то купил покойной жене…
Он отсчитал марки.
— Тут больше тысячи.
— Давайте.
Вася тщательно пересчитал марки и положил в свой карман.
