Теперь или никогда! | страница 33
— Может статься, — произнес он, — наши ребята в одной части воюют.
— Я от своего так ничего и не успел получить.
— Я тоже.
Помолчали, думая каждый об одном и том же: о сыновьях.
Осипов протянул руку.
— Ну, — сказал он, — действуйте. Желаю удачи.
Петр Петрович молча крепко пожал его руку.
Глава девятая, рассказывающая о том, что произошло на базаре
— Что, Джой, — спросил Петр Петрович, — голод не тетка?
Пес встал на задние лапы, быстро лизнул старика в лоб.
— А вот это уже ни к чему, — сказал Петр Петрович. — Я существо несъедобное.
Джой отвел глаза в сторону.
— Я знаю, ты голодный, — продолжал Петр Петрович. — И, по правде говоря, я тоже.
Во всем доме не было ни крошки съестного. Петр Петрович не отличался хозяйственностью; еще в первые дни войны многие ринулись в магазины запастись мукой, крупой, спичками, солью, а он ни о чем не подумал.
И купить-то теперь что-нибудь было не на что. Оставалось одно — пойти на базар, попытаться обменять что-либо на хлеб или картошку.
Он вышел из дому, свернул на Песчаную улицу. За ней — Базарная площадь.
Некогда то была шумная, оживленная, жужжащая, словно улей, площадь. В ту пору на ней постоянно царил уютный запах сена, яблок, слив.
Петр Петрович мысленно представил себе возы с яблоками, грушами, арбузами, прилавки, алевшие мясными тушами, круги масла.
Бывало, выйдет он по холодку, ранним утром, обойдет все ряды… Чего-чего только здесь нет!
Вадим, смеясь, встречает его у калитки:
«Весь рынок забрал с собой или что-нибудь оставил?»
Вадим любил подшучивать над отцом за его нехозяйственность, за то, что отец мог купить на базаре всякие ненужные вещи: деревянную копилку, гипсового котенка, арбуз, который оказывался белым, и самую жилистую часть говядины…
Но теперь Вадим, должно быть, не решился бы смеяться над ним, потому что не только деревянных копилок или жилистого мяса, но и вообще-то ничего не было на всей большой площади. Просто стояли в ряд люди, держа в руках кто раму от картины, кто кружевную шаль, кто веер, старинный, из страусовых перьев, или же пустую птичью клетку, стояли терпеливо, молча, выжидая, не подойдет ли кто, не приценится ли, не захочет ли сменять стакан пшена, несколько картофелин или буханку хлеба.
Петр Петрович стал позади всех. В руках — темно-синий, почти новый костюм. Он сшил его себе в прошлом году и надевал только по праздникам.
Возле Петра Петровича стояла очень худая черноволосая женщина, держа в руках пустую клеенчатую кошелку.
