– А где сейчас наш отец?
Женуина долго молчала, сморкалась, мяла платок. Наконец ответила:
– Не знаю… Не знаю. Иногда, когда я молюсь перед сном, мне вдруг становится страшно: я ничего не знаю о нём.
– Он мог хотя бы прислать открытку. Сообщить, что жив, хотя бы открытку, правда?
Лицо Женуины вдруг изменилось. Она словно помолодела на десять лет. Глаза стали глубокими, губы приоткрылись. Она прислушивалась к чему-то. Прислушивалась к себе.
– Ты знаешь, доченька, я верю, что он войдёт в эту дверь и опять назовёт меня мамочкой… Иногда он так ко мне обращался. «Мамочка, ты опять плохо выгладила воротничок!» – изобразила она нежный мужской голос. – Потом он брал тебя на руки, поднимал над головой, вот так, и называл испанской куколкой. Нам осталось недолго ждать, я чувствую. Давай потанцуем. |
Мерседес быстро поставила кассету, и под страстные звуки самбы мать и дочь поплыли по комнате, обнявшись.
– Нет, смотри, бедро должно идти вот так, – показала Женуина, – а рука не должна касаться бедра. Это старая испанская традиция. Она сохранилась только здесь, в Бразилии, только бразильские женщины умеют по-настоящему танцевать самбу…
Мерседес с восторгом смотрела на мать.
В гимнастическом клубе возле стойки бара Вагнер обольщал Изабелу. За ним тайком насмешливо наблюдала стройная барменша.
– Вагнер, почему ты всё время меня защищаешь? – томно спрашивала Изабела. – Я и сама уже взрослая.
– Это тебе только кажется. А защищаю я потому, что из-за меня ты помчалась в Арарас, где тебя могли убить. Мне даже подумать об этом страшно. Кстати, почему там была кровь?
– Это один из воров порезался, когда выбивал стекло. Не заговаривай со мной больше об этой истории, ладно?
– Я бы хотел поговорить о другом, но ты избегаешь этого разговора.
– Но ведь, не начинать же, его в спортзале.
– Давай я с тобой позанимаюсь.
– О, нет! Это не для меня: бегать, прыгать, обливаться потом… – Изабела вынула вязанье и уютно устроилась в кресле с ногами.
– Изабела, лентяйка, зачем ты сюда приезжаешь, вязать? Или… на свиданья с Вагнером? Он ведь давно к тебе неравнодушен, – спросила Рената.
– У него столько шикарных женщин, я им в подмётки не гожусь… Мне нравится с ним болтать…
– А как дела у Аугусто, я слышала, он вернулся? – с затруднением спросила Рената.
– О, он не только вернулся, он вернулся влюблённым, несчастным влюблённым. Почему бы тебе его не утешить, Рената?
– Я не по той части, и потом, служебный роман – это дурной вкус. Изабела, раз уж ты здесь сидишь, возьми мой браслет. После истории с часами мне не хочется оставлять его в раздевалке. – Рената положила на колени Изабеле золотой браслет, усыпанный мелкими бриллиантами.
