— Эй, отец святой, ты ли?
— Я… кому ж еще быть…
— Не спится?
— Я-то по нужде вышел, а не спится, вижу, тебе. Свихнулся, что ль, на старости лет?
Балта, усмехнувшись в душе, как можно простоватее спросил:
— Неужель заметно?
— Дураку видно!..
Балта подошел к шаману, поздоровался, прислонил берданку к стене, принялся набивать трубку. Щедро распахнул кисет для шамана: угощайся!
Стояли, обволакиваясь дымком. Тянуло прелью, сыростью, и все равно в густом воздухе была та весенняя легкость, которую всегда ощущаешь, когда окончательно наступает конец зиме. Балта сказал:
— Отчего ж я свихнутым кажусь?
— Сам не знаешь? — притворно засмеялся шаман. — Только сумасшедший может шляться ночами, пугать собак. Да еще с этим… — Он ткнул пальцем туда, где стоило ружье. — У нас, в Шаазгайте, всех людей — раз-два-три-четыре-пять… К чему тут ружье?
— Бессонница у меня, — помедлив, ответил Балта. — А к ружью с молодых лет привык. Бывало, командир эскадрона товарищ Шагдаров говорил: «Ну-ка, Балта, погляди зорко. Там, в кустах, притаилась белогвардейская сволочь. Срежь с одного выстрела их золотопогонного офицера! Ты ж умеешь…»
— Хватит, хватит, — перебил шаман. — В наши ль с тобой годы на молодость оглядываться!
А Балта, словно не слыша, свое продолжает:
— Прицелюсь — бах! У офицера фуражка подпрыгнет — и готов, значит, он. Потом, после боя, смотрим: точно в лоб! Вот так бывало, святой отец…
— Молиться много должен, — сердито заметил шаман. — Ой, как тебе надо молиться!
— Об этом не забываю, — смиренно отозвался Балта. — Я человек религиозный…
— Потому и говорю тебе!
— Потому и соглашаюсь, отец святой.
— Религиозный, а ружье для убийства использовал…
— Не для убийства, святой отец, — отрицательно покачал головой Балта. — Для защиты. Свою, народную власть от белобандитов отстаивали.
Шаман сплюнул на снег, заворчал:
— Заблудились… потеряли веру. В головах мусор, конский помет вместо мозгов! Белое от черного перестали отличать… Веру потеряли — в безверие поверили!
— О чем вы, святой отец?
— Боги слышат!
Балта шепотом, как тайну сообщая, сказал:
— Узнали б у них про шудхэра. Неделю уже караулю его — был и нет! Видать, запах пороха учуял… Хоть черт, а ружья боится! — И, затягиваясь глубоко дымом, исподлобья взглянув на шамана, твердо закончил: — А увижу — в лоб! Не промахнусь.
Шаман молчал.
Балта понял: напуган! И это еще больше укрепило его подозрения…
Однако замешательство шамана длилось недолго — он приблизил свое лицо к Балте, тоже зашептал — таинственно, со значением, будто делясь с ним тем, что не каждому можно знать:
