И утешил, похвалив тут же:
— Не оставим мы этого… Молодец, что приехал ко мне. А как отец — прислал письмо?
— Нет еще…
— Жди — обязательно пришлет.
Проводив Ардана, Намсарай снова принялся за починку ветхой упряжи, но покоя на душе не было. Сердито шептал что-то под нос себе, грозил неведомо кому перемазанным варом пальцем… В конюшне — доносилось оттуда — грыз и расшатывал перегородку застоявшийся вороной жеребец. Слабо гудел за стеной ветер. В Улее жители укладывались на покой…
А утром, чуть только развиднелось, Намсарай решительным шагом направился к дому председателя.
Ворота были закрыты на засов. Пришлось, подтянувшись на руках, перелезть через забор. Зацепился за ржавый гвоздь, вырвал из полы овчинный клок… Это еще больше раздосадовало. «Хоть бы костлявого мерина продал, — говорил себе Намсарай, — а то ведь обгулянных кобылиц!..»
В дверь стучал долго — пока не раздался за ней заспанный голос Хорло, жены Яабагшана:
— Кто еще?
— Я, Намсарай… по делу!
— В такую рань? — лениво, борясь с зевотой, спросила Хорло. — С ума сойти… очумели совсем.
— По делу, слышишь!
И опять громыхнул дверью.
Хорло обозлилась, голос стал раздраженно-визгливым:
— Муж поздно пришел… отдохнуть дайте! Замаялся с вами с такими… Хоть понимали б! Если дело — в кабинет к нему иди, в контору, а не в дом прись…
— Зачем кабинет, зачем контора? — на унимался Намсарай: — Срочное дело… не терпит. Не срочное — подождал бы.
— Скажи, какое… Я передам. — И женщина, скинув крюк, приоткрыла дверь.
Намсарай мигом поставил в образовавшийся проем ногу, рванул дверную ручку на себя, оттеснил полураздетую Хорло плечом, и та, ойкнув, прижалась к стенке, — через полутемные сени живо прошел в избу… По мощному храпу (словно машинный мотор запустили!) догадался, где спит Яабагшан, — шагнул за перегородку, в спальню. Влетела тут же разъяренная Хорло, все тряслось у нее — лицо, губы, руки, еле прикрытая сорочкой большая рыхлая грудь… Завопила:
— Яабагшан… вставай, придурок! Только жену придурка могут оскорблять!.. Ну-ка покажи этому прокаженному, кто ты на самом деле!
И сорвала с мужа одеяло.
Намсарай стоял невозмутимо. Уж он-то знал Хорло, эту избалованную, капризную бабу!
Яабагшан спросонья (да, видать, с тяжелого похмелья) поначалу ничего не мог сообразить — одной рукой подтягивал повыше, на отвислый живот, кальсоны, другой пытался нашарить брюки… А Хорло продолжала кричать:
— Он еще б сюда своих лошадей завел! Бандит! Да проснись же ты, несчастный!
