— Благополучно… пока бояться тебе нечего.
Она снова налила ему в пиалу водки, пригласила за стол. Он пил и ел быстро, чавкая, давясь, как обычно едят наголодавшиеся люди — неряшливые и с плохими зубами. От него пахло резким потом, грязным, давно не стиранным бельем, кислой овчиной… Сэсэг невольно морщилась, и в то же время ей было жаль его — старого, бессемейного человека. Видно, боги заняты лишь высшими вопросами бытия — жизнью и смертью людей; а блюсти телесную чистоту — мыться, стирать, выводить вшей — даже святой человек доложен сам, не надеясь, что об этом и о ежедневной пище его позаботятся на небе…
Как угорелый мечется Ардан на своем Серко вокруг табуна — ни минутки спокойной! Разбредаются лошади, уходят в лес, в овраги. Гляди да гляди в оба! Бывало, при Пегом мог на час-другой в деревню отлучиться — горячего поесть, погреться; сейчас же и думать об этом нечего. Лошади забиваются в такую глухомань, что мимо проедешь — не увидишь. Часто так бывает. И Ардан на Серко злится: чутья, что ли, у него нет, в пяти шагах своих сородичей почуять не может! А тому, скорее всего, надоело рыскать за беглецами, продираться сквозь колючие ветки, вязнуть в сугробах… Пусть они!..
Как-то вечером, заглянув к дедушке Балте, Ардан увидел, что на подоконнике валяются медные колокольчики — одни колпачки, правда, без язычков. С разрешения старика унес их к себе, до поздней ночи из гвоздей, шурупчиков, толстой проволоки мастерил эти самые язычки, добиваясь, чтобы звон, издаваемый колокольчиками, был как можно громче, продолжительнее. Утром, перед тем как выгнать табун на пастьбу, он повесил на крепких ремешках колокольчики пяти самым непослушным кобылицам, в том числе Каурой. «Будете убегать — услышу!»
И действительно, на какое-то время колокольчики облегчили Ардану работу. Чуть заслышит, что их звон удаляется, — в погоню!.. Но хитрость человека породила вскоре ответную хитрость… лошадей. Первой, наверно, Каурая додумалась — остальные же подражали ей. Теперь, желая незаметно ускользнуть от табунщика, кобылицы уходили в сторонку, за какое-нибудь прикрытие, тихим-тихим шагом, стараясь не качнуться ненароком и, главное, удерживая в неподвижности шеи. Надо было видеть эту воровскую лошадиную «походку», эти вытянутые по-гусиному лошадиные шеи, чтобы только колокольчик не звякнул! Хоть смейся, если б не хотелось плакать!
Дедушка Балта, зная о мучениях Ардана, сочувственно посоветовал:
— Вот что, парень, так тебя ненадолго хватит. Поезжай-ка завтра в Улей, заходи прямо к председателю и проси для табуна вороного жеребца. Чего ему там в конюшне стоять!
