Воспоминание о муже (да воспоминание ли?.. он всегда в ее мыслях!) — будто солнечный луч для души. Сэсэг счастлива любовью Сэрэна. Он, ее Сэрэн, не из местных, приезжий: как-то, парнем, появился здесь с бригадой горожан на сеноуборке, увидел ее — и остался навсегда в Шаазгайте. А до этого на конном заводе служил… И никого у него нет, кроме них с Арданом. Матери он не помнит, в детстве лишился; отца, героя гражданской войны, в коллективизацию застрелили из-за угла кулацкие прислужники. Об этом, говорил Сэрэн, даже в московских газетах писали… И никто никогда не напоминал Сэрэну, что он не шаазгайтский, пришлый — лишь Яабагшан, когда побольнее уколоть хотел.
…Что шепчут губы Сэсэг в темноте, какие слова?
Утром, когда Ардана уже не было дома и Сэсэг, управившись по хозяйству, тоже собиралась на ферму, неожиданно зашел шаман Дардай.
«В такой ранний час?» — удивилась Сэсэг, ощутив тревогу. Ведь даже днем шаман редко показывался на улице, Его обычное время — вечернее. В сумерках можно увидеть, как спешит он, ссутулясь, бочком, в какой-нибудь из домов — молебен отслужить, решить с помощью богов затянувшийся спор, дать наставления… А тут — ни свет ни заря — к ним! Что таит его внезапный приход?
Стараясь не выдать своего беспокойства, Сэсэг пригласила шамана к столу — подала суп, налила чаю.
Было видно, что шаман с наслаждением вдыхает запахи горячей пищи, голоден, наверно. В его слезящихся, далеко запрятанных глазах-щелках пробилось нетерпенье, однако он заставил себя не спешить. Вытащил из кармана изогнутую трубку, засаленный кисет; прошел к печке, покопался в золе, разыскал уголек, прикурил… Трубку сосал жадно, она издавала сердитые шипящие звуки, тяжелый сизый дым обволакивал стены. То и дело старик сплевывал себе под ноги, прямо на чистый пол, и будь это кто-нибудь другой, не промолчала бы Сэсэг. Но шаману сказать она не решалась. Пожилые люди утверждают: святого сами боги берегут, ведут каждый его шаг, и что святой ни делает — ему, значит, дозволено…
Прошелестел же неведомо откуда слух, что только заступничество богов позволило шаману Дардаю в добром здравии вернуться из мест заключения, с берегов ледовитого моря-океана… Однажды, прослышав про святого, в Шаазгайту приехал из аймачного центра милиционер, хотел навести справки, кто да откуда. И опять небо защитило шамана: милиционер приехал в полдень, а Дардай еще утром отбыл из деревни в неизвестном направлении — ушел в один из соседних улусов. Иногда неделями пропадает: верующие люди, особенно старики, всегда найдут теплый угол для служителя богов. И милиционер отбыл из деревни ни с чем, пообещав заглянуть как-нибудь еще. Но разве у милиции других забот нет, чтоб о каком-то тихом святом постоянно помнить?! Против установленных порядков старик не идет — это каждый подтвердит; никакого зла от него нет. Наоборот, послушать людей — помогает шаман, как умеет…
