— Давненько не заглядывали к нам, святой отец, — почтительно сказала Сэсэг. — А ведь соседи — через дом живем!
— Стар стал я…
— Какие ваши годы!
— А такие годы, что не терпят суеты, зовут к одиночеству. Изо всех вас, знаешь, мне одному дано говорить с богами. Вот и говорю… Молюсь за каждого, за грехи, что творите на такой же, как сами, греховной земле.
Громко шипела его трубка, он по-прежнему звучно отплевывался, сморкался, вытирая пальцы о лоснящиеся полы длинной ветхой шубы. Недолго помолчал. Потом произнес — вроде бы равнодушно, однако что-то таинственное, непонятное чудилось Сэсэг и в узких глазах шамана, и даже в том, как он говорил:
— Да и что обивать порог без дела… Так ведь?
— Что порог! — поспешно отозвалась Сэсэг. — Деревянный, не сотрется… А вы зайдете — дельным советом одарите!
— Это верно, — важно согласился шаман и, оглянувшись на дверь, будто проверив, что никто не может подслушать, добавил шепотом: — Настало время — вот я и пришел к тебе… Ветрено на дворе, сидел бы дома, да голос сверху покоя не дает. Иди, подскажи, помоги! Разве мог я усидеть, когда такое повеление с неба? Надо скорей выручать тебя из беды…
Сэсэг помертвела; слабым голосом, непослушными губами, чуть слышно произнесла:
— Что… что такое, святой отец?!
— Случилось невероятное! — воскликнул шаман. — Погоди, я сейчас…
Он шмыгнул в сени и тут же вытащил оттуда грязный мешок, затянутый на середине обрывком веревки; бросил его на пол.
— Сама не догадываешься, что в мешке?
— Не томите!
Шаман стал распутывать веревку, делал это медленно, бубнил что-то под нос себе — Сэсэг показалось, что он кого-то ругает, грозится и в то же время обращается к богам, просит, чтоб те услышали его голос… Крепко затянутый узел плохо поддавался, и Сэсэг в страхе и жгучем нетерпенье предложила:
— Помогу…
— Ш-ш-ш… Нельзя горячиться! — Шаман, распрямившись, пальцем погрозил. — В этом мешке счастье вашей семьи. Будь терпелива!
Сэсэг привалилась к стене. Ноги ослабли — сесть бы, да не знала — можно ли…
Но вот упрямый узел распутан, шаман запустил руку внутрь мешка, повозился там и, сделавшись строгим и одновременно печальным, вытащил оттуда… конскую ногу. Конечно же, это была нога Пегого.
Сэсэг отшатнулась, ахнула.
— Зачем принесли, святой отец?
— Успокойся…
— Зачем?! Оставили б на съедение волкам… Я не возьму того, что хищникам не досталось. Великий грех!
— Помолчи наконец, женщина! — шаман Дардай прикрикнул осуждающе. — Я ж сказал тебе, исполняю волю свыше… Все закончится радостью для вашего дома, если в точности сделаешь так, как укажу тебе! Заладила: грех, грех… Ты не веришь, что ль, мне?
