И вот, на трясущихся от страха ногах, он уже подошёл вплотную к пахнущему алкоголем, табаком и семечками дзоту противника. Огня всё не было. Оставалось только протянуть вспотевшую руку к стеклу, осторожно взять бабочку и выскочить на ближайшей остановке.
— Эй, кудрявый, куда лезешь? — прохрипел один из подростков и толкнул Игаля в плечо. Но Игаль только развернулся, и, дотянувшись до стекла, накрыл бабочку рукой. И тут же отпрянул назад, сжав ладонь.
Кондуктор проснулась и с интересом стала наблюдать за происходящим.
— Да куда же ты, чёрт, лезешь? — засипел другой и двинул коленом прямо в лицо Игалю. В глазах у мальчика потемнело, и он упал на грязный пол трамвая, выронив футляр из рук. Компания дружно засмеялась, а одни из них, выпучив глаза и поминутно сплёвывая, пошёл на Игаля.
— Вы что тут устроили мне? — закричала кондуктор со своего места. — А ну как выходите все, и этого, — он кивнула в сторону скрючившегося на полу Игаля, — с собой забирайте.
Никто из пассажиров трамвая даже не повернул голову, а пьяные подростки дружно засмеялись. На очередной остановке двери трамвая открылись, и тот самый, который ударил Игаля, взял его за одежду и выкинул из трамвая, как мешок с мусором.
Игаль сидел на бордюре, в пыли. На проезжей части лежала скрипка, выпавшая из открывшегося футляра. Проехавшая мимо машина в один момент превратила её в бесполезную груду щепок. Из разбитого носа по щеке тонкой струйкой текла кровь и капала на асфальт. Кровь была очень горячей и солёной, как морская вода.
Неожиданного для самого себя Игаль почувствовал, что его правую кисть, всё ещё сжатую в кулак, что-то щекочет изнутри. Он поднял руку вверх и осторожно разжал пальцы. Из раскрытой ладони выпорхнула красно-оранжевая бабочка и полетела вверх, через густые кроны деревьев и переплетения проводов, к белоснежным облакам и ярко-синему небу.
Я шёл тёмным узким коридором по колено в воде и вспоминал Лили. Мысли о наших давнишних свиданиях грели меня. И что-то подсказывало мне, что я обязательно встречу её где-то здесь, в этом странном Париже.
Но даже если мне предстоит вечно скитаться по этим сырым туннелям, я всё равно буду счастлив. В моей жизни была любовь и был секс с любимым человеком. Вряд ли многие из моих современников могут похвастаться этим. Для них свадьба — это осознанная необходимость, обусловленная сниженными ипотечными ставками и страхом одинокой старости. Они живут с теми, кого не любят, а любят тех, с кем не живут. Они, как никто другой, близки к первой благородной истине: «Бытиё есть страдание».
