Не знаю почему, но я не сразу узнаю себя в нём.
И мне становится интересно, что происходит с моей Лили в это время? Может быть, она исчезает или превращается во что-то? Во что-то первобытное и ужасное, в тот самый кромешный ужас, который таился в тёмных сводах пещер и которого так боялись наши далёкие предки, и от которого прятали младенцев. Смотря на использованный презерватив в мусорном ведре, я понимаю, что прятаться есть от чего. Наверное, руки её в этот момент становятся подобны крыльям и обрастают перьями, а милое лицо принимает очертания свиного рыла… Или, может быть, она думает о чём-то особенном?
Всё это вряд ли. Скорее всего, она ни о чём не думает, а просто лежит и смотрит в потолок.
Вернувшись из кухни и плюхнувшись рядом с ней на продавленный диван, я и спросил у Лили, хотела бы она завести детей. Нет, не сейчас, и не обязательно от меня — но мне на самом деле было интересно, что она думает об этом. В ответ она лишь рассмеялась — глухо, утробно.
Было в моей подруге что-то демоническое, что-то такое, что я был не в силах понять и что меня неудержимо влекло к ней.
Лили затихла, так же внезапно, как и рассмеялась. Мне показалось, что она даже перестала дышать. Я смотрел в потолок, поэтому у меня не было никаких оснований полагать, что она всё ещё лежит рядом со мной — я не слышал её дыхания, не видел её и не прикасался к ней. И тут я подумал, что она может и не существовать вовсе. Возможно, Лили — лишь плод моей фантазии, а наши забавы с ней — акт онанизма. Думая так, я чувствовал, как проваливаюсь в сон, тяжёлый и душный, когда ты и не спишь вовсе, а просто лежишь неподвижно, потеряв чувство времени и связь с окружающей действительностью.
— Ага, вот вы где! — раздался звонкий голос Юли в прихожей. Лили тут же вскочила, и, натянув джинсы и майку прямо поверх голого тела, выбежала к ней.
— Да что ты тут делаешь, час ещё не прошёл! — кричала она. А Юля отвечала:
— Мне стало очень интересно, что вы тут делаете. Можно я посмотрю?
— Нет, давай уходи, — упиралась Лили. А Юля всё повторяла:
— Ну давай я посмотрю…
А я лежал голый на продавленном диване в крохотной комнате обычного панельного дома, расположенного в спальном районе провинциального города. Лежал и смеялся. Тогда жизнь казалась мне такой лёгкой, такой невероятной и такой длинной.
Я стоял под окнами той самой квартиры. Сейчас вместо деревянных рам и стекла с трещинкой здесь были установленный современные тройные стеклопакеты. За ними висели тяжёлые багрово-красные шторы. Наверняка жильцам этой квартиры шторы представляются чем-то вроде театрального занавеса. Готов ручаться, к шторам ещё прилагается бахрома и золотистые завязки с дурацкими кисточками. Бывшие хозяева справедливо рассудили, что выгоднее продать квартиру, чем регулярно сдавать её придуркам вроде тех, которыми были мы.
