Остальные трое тоже стояли не сбившись в кучу, а вроде и рядом, но каждый по себе.
— Рад видеть вас, Данила Евгеньевич, — наконец произнес боец. — Давно вас не было.
— К сыну ездил, Сережа, — заулыбавшись, отозвался профессор. — Да и девочку себе новую завел. Хорошенькая?
Боец улыбнулся — похоже, они были неплохо знакомы, но тона не поддержал:
— У вас новая помощница?
— Твоя проницательность делает тебе честь, — явно продолжая провоцировать, заметил профессор.
— У нас других не держат, — все так же ровно ответил боец. — Я могу посмотреть документы барышни?
Не дожидаясь просьбы профессора, открыла сумочку и достала так называемый детский паспорт, который выдавался в четырнадцать и должен быть заменен в восемнадцать. Повернувшись, хоть и мешал ремень безопасности, протянула бойцу.
Тот взял, раскрыл, посмотрел на фотографию, на меня… Открыл страницу, на которой делались отметки о социальном статусе. Пока что их там было две: окончила лицей и подала документы в ММА.
— Вы можете ехать, — вернув мне паспорт, выпрямился боец.
Отойти не успел.
— Сергей, завтра загляни ко мне на кафедру.
— Данила Евгеньевич… — вновь наклонился к нам боец. — Вы и так…
— Не спорь! — жестко оборвал его профессор. — К трем сможешь?
— Обязательно буду; — заверил этот самый Сергей и снова улыбнулся. — Спасибо!
— Спасибо скажешь, когда снова козликом скакать начнешь, — фыркнул Данила Евгеньевич и демонстративно закрыл окно.
Дальнейший путь был более понятен. Прямо, прямо, прямо…
— Что у него с позвоночником? — после третьего поворота, мимо которого мы тоже проехали, спросила я.
Профессор больше не посвистывал и не пел себе под нос. Напряжением то, что я чувствовала, тоже не было. Он словно что-то переживал внутри и не мог с этим справиться.
— Молодец, что заметила, — несмотря на некоторую отстраненность, не оставил он меня без ответа. — Спасал детей из горящего дома. Когда последнего вытаскивал, балка упала. Пацаненка собой прикрыл, но позвоночник ему порвало. Полгода восстанавливали за счет генерал-губернатора. Вроде как поощрение за подвиг. Но когда шрамы свели да собрали более или менее, о нем и забыли. А о том, что ему теперь постоянно реабилитация нужна, думать никто не стал.
— А вы? — Я посмотрела на профессора с уважением. В отличие от многих он был способен на поступок.
— А я помогаю по мере сил, — огрызнулся Данила Евгеньевич. Было заметно, что тема собственной благотворительности — его услуги стоили, скорее всего, весьма недешево — ему была неприятна. — Дом, в который едем, княжеский. Меня там принимают как своего, а вот ты…
