– Она сказала, что от меня будет зависеть будущее всего подгорного народа, – устало повторил в пятый раз за время их путешествия мастер-кузнец.
– М-да! После таких слов я бы тоже всё принимал серьёзно, – кивнул рыжебородый охранник. – Гляди-ка! Гора.
– Это холм, – машинально ответил Проводник и взволнованно посмотрел вдаль. Зрение у него не было приспособлено для таких расстояний, но с цветом ошибиться было нельзя. – Вряд ли скала могла бы зарасти травой до такой степени!
– Точно, он зелёный! – обрадованно воскликнул Нимругрил. – Может быть, это тот самый?
– Может быть.
Оба гнома прибавили шагу.
* * *
Ингрид оторвалась от преследователей на сотню шагов, а затем вынуждена была сбавить скорость. Перейдя на шаг, она ежеминутно оглядывалась через плечо. Преследователи не отставали и держались плотной группой. Ей не удастся разобраться с тварями поодиночке! Оставалось одно – шагать и надеяться на лучшее.
Усталость накопилась такая, что женщина еле переставляла ноги. Неожиданно, после того как Ингрид выбралась на очередной песчаный гребень, ей открылся вид на Великую долину. Внизу виднелась громадная нитка Кристальной реки. Почти прямая, слегка извивающаяся река образовывала на своих берегах плодородную долину. Привычный глазу зелёный цвет травы и листвы воодушевил женщину настолько, что она даже сумела прибавить шагу. Немало этому способствовал уклон вниз, ведущий прямо к реке. До неё оставалось не более двух тысяч шагов.
Не переставая идти, Ингрид горько заплакала. Им не хватило каких-то жалких полдня, чтобы вырваться из пустыни до того, как их настигли мертвяки. Бедный Игорь так и не пришёл в себя, а ей так хотелось хотя бы попрощаться с ним. Женщина была уверена, что поступила правильно, столкнув его тело в воду. Тогда она думала о том, чтобы твари не могли растерзать своими жуткими клыками и когтями тело любимого. А вот о чём она теперь сожалела, так это о том, что ей лично пришлось убить своего мужа, чтобы избавить его от жуткой участи. И ей теперь следовало с этим мириться всю оставшуюся жизнь. Ингрид охватила злость и досада на себя, на Понтиуса, на проклятых мертвяков, на отца и короля Сигурда.
– Я больше никогда, никогда не буду слабой! Никогда не позволю другим обижать себя! – прошептала она, со злостью сжав кулаки.
Никто так и не услышал её клятву. Разве что ящерица, спрятавшаяся под камнем, да кучка мертвяков, которые ответили ей своим дружным глухим утробным рыком.
