.
В словесной эстетической деятельности, чем является литература как художественное письмо, нарратор всегда фигура фикциональная, диссоциированная с автором, некий авторский конструкт, принципиально неотождествимый с ним самим. На это обратила внимание еще зачинательница нарратологических исследований Кэте Фридеманн, заявившая в своей новаторской для своего времени работе, что в эпике повествующий субъект никогда не является автором, будучи всегда ролью, принятой автором на себя[116].
Категория автора при этом имеет двоякое значение: 1) конкретная (биографическая) личность писателя и 2) виртуальная фигура творца условного (воображенного) мира. Во втором значении это «олицетворение интенциональности произведения»[117] (самого произведения!), то есть сверхтекстовая инстанция субъекта смысла данного нарративного высказывания как творческого целого; это «существующий независимо от всех разъяснений […] семантический центр произведения»[118].
Если нарратор актуализирует событийность излагаемой истории (а без события нет и нарратива), то автор является гарантом ее смысловой значимости. Наиболее очевидным в своей необходимости имплицитное авторство оказывается при обращении писателя к фигуре «ненадежного нарратора»[119], чье свидетельство должно быть читателем в известной степени преодолено для постижения действительного смысла рассказанной ему истории.
Важнейшая особенность художественной наррации – отнюдь не вымышленность («фикциональность»), которая в искусстве слова факультативна. Так, исторические события в «Войне и мире» отнюдь не фикциональны, однако они принадлежат воображенному миру произведения, а не исторической реальности прошлого. Для эстетической деятельности в слове принципиальна размежеванность, неотождествимость нарратора и автора. Тогда как за пределами искусства слова сам пишущий и является обычно нарратором своего нарративного высказывания. В литературе же автору, как справедливо настаивает Вольф Шмид, «нельзя приписывать ни одного отдельного слова в повествовательном тексте. Он не идентичен с нарратором […] У него нет своего голоса […] Его слово – это весь текст во всех его планах»[120]. Именно эта (эстетическая) природа авторства выделяет художественную словесность из всех прочих нарративных практик.
Необходимо подчеркнуть, что в сфере эстетической деятельности автор принципиально неотождествим не только с нарратором, но и с написавшим этот текст писателем (биографической личностью). Согласно Бахтину, искусство слова (художественная литература) является искусством «непрямого говорения»
