Будем и мы различать – наряду со словами в индексальной или иконической функциях – символы индексальные («закрытые», моновалентные) и символы иконические («открытые», поливалентные). Такое раздвоение пирсовского «символа» отвечает проницательному кантовскому делению «интуитивного способа представления» на схематический, «когда понятию, которое постигается рассудком, дается соответствующее априорное созерцание», и собственно символический, «когда под понятие, которое может мыслиться только разумом и которому не может соответствовать никакое чувственное созерцание, подводится […] созерцание […] по аналогии»[91].
Первый из этих «двух способов» целесообразно именовать эмблематическим. В доромантической культуре риторического слова[92] с его мышлением заранее определенными «готовыми» смыслами, согласно авторитетным изысканиям А.В. Михайлова, «инструментом такого мышления выступала эмблема»[93].
Второй способ назовем метаболическим – не в расширительном значении любого нарушения общеречевой нормы, но в специальном значении, придаваемом этому малоупотребительному термину Михаилом Эпштейном[94]: метабола как перенос не по смежности (метонимия) и не по сходству (метафора), а по смыслу. Частным и наиболее очевидным случаем такого переноса служит аллюзия.
Перечисленные семиотические абстракции интересны не сами по себе, но как инструмент, улавливающий принципиальные различия между неоднородными логосами вербализации, а также историческую динамику эволюции нарративных практик. Для наглядности мы сосредоточимся на рассказе Чехова «Егерь» и еще на нескольких текстах русской литературы, связанных между собой событийным родством рассказываемой истории: истории любовного свидания в ситуации социального неравенства. Начало этому интертекстуальному ряду в русской литературе положил Карамзин своей «Бедной Лизой».
Индексальный логос «безличного слова» (Бахтин) состоит в использовании языка как системы указательных знаков-индексов. Таков, в частности, язык сказочных нарративов, где словарные значения речевых единиц отсылают к общеизвестным денотативным объектам без имплицитных смыслов и субъективных значимостей. Индексальный логос вербализации нарративных структур присущ, прежде всего, текстам нехудожественного, «нонфикционального», в частности, новостного, повествования.
В «Бедной Лизе» Карамзин, настаивая, будто пишет не роман, а печальную быль, характеризует место действия упоминаниями не только Москвы, но и Данилова монастыря, Воробьевых гор, села Коломенского. Все это типичные индексальные слова. Однако тут же
