Позволим же (во имя самосознания духа, осознающего неспособность самореализоваться) литератору, понимающему, что он, будучи литератором, является глупцом, культивировать страсть к письменному слову, которая помогает ему идти вперед, питаться, как один из персонажей Жан-Поля, старыми предисловиями, программками, афишами, некрологами и объявлениями; пусть он пишет как пишется, пусть как умеет схватывает образы и предложения. Когда записная книжка испещрена каракулями, на душе спокойнее, писатель легко насвистывает мелодию уходящего времени. Почти ночь, мы уже в Диллингене, вечерняя печаль прошла; теперь можно, не испытывая растерянности, согласиться с приказом, повелевающим очарованию этих часов промелькнуть и исчезнуть. Кёнигштрассе со своими средневековыми воротами и барочными зданиями принимает нас, окружая покоем, неприметным и несуетным немецким уютом старинных улочек, словно продолжающих и продлевающих тихий мир площадей.
В трактире уютно, темное дерево, бокалы с пивом, сложенные домиком пуховики на постелях. Мы прощаемся и расходимся по комнатам, до завтра. Что за глупое слово «завтра». Сны о жизни, говорил Жан-Поль, снятся на слишком жестком матрасе, но, когда спишь не один, легче преодолеть отсутствие нужных грамматических форм и остановить deesse, легче достичь убеждения.
В Гюнцбурге — городке, который во времена Габсбургов называли маленькой Веной, 28 апреля 1770 года жители вышли поприветствовать Марию Антуанетту: ее свадебный кортеж, состоявший из 370 лошадей и 57 карет, спешил на бракосочетание с Людовиком XVI, а позднее — на свидание с гильотиной.
Впрочем, милые домики, уютные, чистенькие улицы и вывеска гостиницы «Золотая кисть» с изображением позолоченной виноградной лозы наводят на мысли не о Марии Антуанетте. Здесь родился Йозеф Менгеле, врач-мучитель из Освенцима, возможно, самый жестокий лагерный убийца; здесь он скрывался до 1949 года в одном из монастырей, сюда тайком вернулся в 1951 году на похороны отца. В Освенциме невозмутимый улыбчивый Менгеле бросал детей в огонь, вырывал грудных младенцев из рук матерей и швырял на землю, он доставал из животов неродившихся детей, проводил эксперименты над близнецами (особенно он любил близнецов-цыган), вырывал глаза и вывешивал их на стене в своей комнате, а потом посылал Отрану фон Фершуэру (профессору Мюнстерского университета, который и и после 1952 года возглавлял берлинский Институт антропологии), вводил вирусы, сжигал гениталии. Возможно, Менгеле еще жив, на протяжении сорока лет ему удается скрываться от преследования. Что ж, человек, который развлечения ради убивает другого, заставляя присутствовать при этом сына жертвы, вполне способен любить собственного отца.
