— Вот этого-то я и не хочу.
— Твое самолюбие мне противно! — выкрикнул Бергеман.
Оба немного помолчали. Якоб слышал в своих наушниках шумное дыхание Бергемана.
«Нужно ему объяснить, почему я поступаю именно так», — решил Тесен и произнес:
— Я полагаю, что на учении нужно учиться… А ты представь себе, что мы сейчас в бою, когда каждый танк ждут на том берегу…
— Но ведь это же бессмысленно! — перебил его ефрейтор.
— Это уж мне решать!
— Только за нас не решай!
— Я ваш командир, и мои приказы распространяются на всех вас, в том числе и на тебя!
— Даже если твои приказы доведут нас до могилы?! — испуганно выкрикнул Бергеман.
«Он просто-напросто испугался, — понял Якоб. — Крикун Бергеман наложил в штаны от страха. Вот тебе и всезнайка! Куда делась напускная бодрость? Если бы можно было, я продержал бы его часа три под водой, а то и целых полдня, пока он не сожмется в комочек и не поймет, какое он ничтожество… О, Якоб, да ты, кажется, злопамятный! — пожурил унтер-офицер сам себя. — А ведь это нехорошее чувство, оно до добра не доведет никогда. Злопамятство и месть, как любит говорить мой брат Александр, — оружие наших врагов, а наше оружие — помощь и единство. Мне нужен Бергеман не трусливый, а смелый, инициативный, сообразительный, который готов поддержать меня в любой момент и словом и делом: будь это дивизионные учения или постройка модели танка для маленького Олафа. Мне нужен этот ефрейтор… и я буду за него бороться…»
Но тут мысли унтер-офицера были прерваны паническим криком ефрейтора Бергемана:
— Я хочу выбраться из этой коробки! С меня хватит! Довольно! Пока нас не залило здесь водой!..
Если затопит танк, это будет самым неприятным, что может постигнуть танковое подразделение, и лейтенант Тель хорошо знал об этом. И совсем не потому, что застрявший танк трудно вытащить из воды. Для этой цели имеются специальные тягачи, которые великолепно справятся со своими обязанностями. Самое страшное заключается в другом: вода, попав внутрь танка, портит электрооборудование, радиоаппаратуру, мотор, вообще все, и это влечет за собой перемонтировку оборудования, на что уходит не несколько дней, а несколько недель напряженной работы. Короче говоря, такой танк уже не является боевой машиной и не может быть использован в бою.
Лейтенант Тель все это прекрасно знал, но надеялся, что с ним такого не произойдет.
Прошло десять минут, как танк лейтенанта первым достиг противоположного берега. Открыв люк, лейтенант высунул из него голову и первым делом посмотрел на реку. И сразу же увидел, что форсирование идет не строго по плану. Второй танк отклонился слишком вправо, он шел прямо на бетонную буну…
