— Ничего крошка, — сказал он, слегка причмокивая, — очень даже не дурна!
Петцинг даже закачался на своем табурете. Он пододвинул его ближе к койке и, полный нетерпения, подался корпусом вперед.
— Слушай, ну давай же, не тяни!
Но Бергеман явно не спешил.
«Дешевый прием, — подумал Якоб. — Хочет возбудить наше любопытство. Но потом все же прочтет вслух. И читать будет, конечно, сам. Начнет строить гримасы. Чем-чем, а этим искусством он овладел в совершенстве. Временами он будет менять интонацию, делать двусмысленные ударения на отдельных словах и все это сопровождать взглядами в мою сторону, словно спрашивая, что, мол, я на это скажу. А я буду настоящим ослом, если и на этот раз позволю разыграть перед собой всю эту комедию». Унтер-офицер подошел к двери и взялся за ручку, но…
— Эй, Якоб! — услышал вдруг за своей спиной.
Он обернулся и посмотрел на лица своих товарищей: заносчивая улыбка Бергемана, красные от возбуждения щеки Петцинга, опущенный к полу взгляд Штриглера.
— Что вам от меня нужно? — с трудом сдерживая себя, тихо спросил Якоб.
— Смотри, — сказал Бергеман и помахал в воздухе желтоватым письмом, — кажется, эта как раз подойдет для тебя. Бухгалтерша. Зовут Хельгой и живет совсем рядом.
— Если она бухгалтерша, — желчно проворчал Якоб, — то, скорее всего, она подойдет тебе.
— Почему же это мне? — спросил Бергеман, не меняя выражения лица.
— Чтобы вести строгий учет в твоем бумажном гареме.
В какой-то миг лицо Штриглера передернулось. Якобу показалось, что он хихикнул.
«Но даже если и так, — подумал унтер-офицер, — он все равно не на моей стороне».
— Значит, ты отказываешься? — спросил Бергеман.
— Отказываюсь, — буркнул Якоб, — мне и своих хватает!
При этих словах Бергеман улыбнулся, и унтер-офицер понял почему. В то время как ефрейтор получал письма целыми пачками (вчера — три, позавчера — семь, и, кроме того, мать чуть ли не ежедневно присылала ему какой-нибудь перевязанный сверточек), Якоб вот уже несколько недель ждал одного-единственного письмеца.
— Ну ясно, — заметил Бергеман, — кое-кто купается в письмах, а другие лишь ждут их. Но что касается…
— Пошел ты к черту! — зло отрезал Якоб.
— Шуток не понимаешь, мой дорогой унтер-офицер.
— Я-то их понимаю.
— С письмами — тоже шутка.
— Твое объявление в журнале, Бергеман, можно рассматривать как подлость!
— Только не строй из себя праведника, — сказал ефрейтор, и в глазах его промелькнула злоба. — Социализм от такой ерунды наверняка не развалится, да и силу армии этим не подорвешь. Так что не очень-то задавайся. В конце концов мы в роте не на плохом счету. И потом, я давно уже хотел тебе сказать: до твоего прихода у нас в подразделении царили мир и согласие, по крайней мере, жили мы весело, коллектив спаянный у нас был.
