Все заняли свои места. Тина, чтобы не мешаться, залезла в кузов фургона и села, свесив наружу ноги в грязных кедах: дождей этой осенью было много, и земля раскисла и хлюпала.
Он, волнуясь, скомандовал «Мотор!». Пустили фонограмму; он стиснул озябшими пальцами листок со сценарием, который и так знал наизусть. Это был уже третий его проект вместе с группой Тео, и он начинал привыкать к тому, что музыканты лишь на экране выглядят эффектно, а сколько за этим эффектом стоит дублей — никому не известно. Перкуссионист с барабаном в виде бочонка, дождавшись своего вступления, наяривал уверенно и попадал в такт, а вот чуваки с гитарой и дудкой вечно казались зажатыми. Мик нервничал, глядя на них, и, чтобы успокоиться, переводил взгляд на брата, стоявшего за синтезатором с двумя мануалами. Вот уж с кем было легко: любивший паясничать в жизни, на камеру он становился удивительно естественным. Он никогда не тряс башкой, как многие музыканты с длинными волосами, и вообще не выделывался. Но ему можно было сказать: Тео, сделай красиво — и он форсировал движения тела и рук, танцующих по клавишам, ровно настолько, насколько нужно. Он чувствовал, как выглядит в кадре, и камера любила его — так говорила Ми.
Ми была оператором.
Здесь мы ненадолго оставим наших героев, тем более что описывать словами музыку — занятие неблагодарное. Итак, Ми была оператором. Не операторшей и даже не оператрицей, как мог бы сказать Мик с усмешкой, если бы не знал ее лично. Она была настоящим профи. Приехала в девяностом снимать здесь документальное кино, да так и осталась. Она была невозмутимой и опытной, и Мика эта опытность сводила с ума. Волосы, как у ведьмы, голос с хрипотцой. Сколько ей было лет, он никогда не спрашивал. Тео при встрече целовал Ми в обе щеки, и хотя братья привыкли всё делить, Мика это задевало. Он был бы рад, если бы Тео обзавелся подружкой, но, к сожалению, неспособность долго сосредотачиваться на чем-то, кроме творчества, была заложена в нем генетически.
Но вернемся на площадку. Там всё как будто бы шло хорошо, и дубля с третьего группа более-менее сыгралась. Мик стал понемногу успокаиваться. Теперь он не сводил глаз с Ми: оставалось всего несколько тактов до начала панорамирования. Мик бросил взгляд в направлении движения, и вдруг…
— Стоп! — заорал он. — Почему в кадре посторонние?
Спустя секунду он понял, что произошло еще кое-что: сквозь прореху в тучах выглянуло солнце. Он подумал, успела ли Ми остановиться. Это солнце ему было совершенно не нужно.
