— А Науменко — человек глубокий, основательный, — говорили мне члены Комитета особого управления, практически все, с кем встречался.
Заметил: многие из них, люди известные, опытные, не раз советовались с полковником, с уважением относятся к его мнению. Да и к нему питают симпатии, как к человеку, как к политическому работнику. Это впечатление вынес я из бесед с членами комитета В. Мишиным, секретарем ВЦСПС, В. Сидоровым, ответственным работником ЦК КПСС, генерал-майором С. Купреевым и другими.
…Поздним вечером забегаю в штаб. На огонек к полковнику Науменко. У него сидит лейтенант. Из недавно прибывших сюда служить офицеров.
— Написал рапорт: разочаровался, мол, в службе, — объясняет Науменко, когда лейтенант уходит. — И что настораживает: он такой не один. Вот, — полковник листает тетрадь, — за последние дни с восемнадцатью побеседовал. В один голос твердят: ошиблись в выборе, когда поступили в военные училища, а теперь, дескать, когда на носу сокращение Вооруженных Сил, хотят исправить ошибку. А в общем, все глубже.
Знаю: действительно, глубже. Сказывается необустроенность — в части не хватает квартир, и, сколько ждать их, никто не ведает: жилищное строительство в Степанакерте больнейший вопрос. Пока выход у лейтенанта один: снимать угол, а это до 100 рублей в месяц отдай. Если учесть, что жену устроить на работу практически невозможно — город переполнен безработными беженцами, то грустные получаются размышления о семейном бюджете молодого офицера. Мест в яслях и детских садах тоже нет и в ближайшее время не предвидится.
— Пробиваю сейчас финские домики, — говорит Науменко. — Они — единственный выход. Свои ясли, очевидно, открывать будем…
Засиделись мы с Аркадием Аркадьевичем далеко за полночь. Он рассказывал о планах по бытовому устройству солдат и офицеров, новых поездках в трудовые коллективы, к воинам, несущим на постах службу. И все для него главное, ничего второстепенного, все сплетено в один узел. Жизнь есть жизнь. А она у тех, кто работает, простой, без проблем никогда не бывает.
* * *
А снег за окном шел и шел. Словно природа решила воздать за слякотную, бесснежную зиму.
Аркадий Иванович Вольский встал из-за стола, прошелся по кабинету.
— Знаете, — задумчиво сказал он, наблюдая за снегопадом, — пройдет время, и жизнь в области стабилизируется. Расцветет экономика. И в том, что так будет, не сомневаюсь. И верю: карабахцы не раз помянут добрым словом всех тех, кто пришел им на помощь в трудную минуту. Вспомнят и воина, к которому они всегда питали и питают самое искреннее уважение.
