— Разгружали мы вагоны на станции, — делился Нуриев. — Азербайджанцы один вагон разгружают, армяне другой. И у каждого из нас свой костерок горит — зима, ходим греться. А ведь у нас всегда один костер был, в одном котле пищу готовили.
— Будет, Аждар, обязательно будет у вас снова общий костер. И я верю — вместе с вами не раз посижу за ним, — в ответ улыбнулся Науменко. И, ободряя Нуриева, твердо кивнул.
Легко сказать «будет». Науменко не из бодрячков-оптимистов, тех, которым удобно в любой обстановке. Я встречался в Степанакерте с заезжим лектором из центра — тот бойко оттарабанил с трибуны, выразив надежду, что все вскоре уладится, и укатил дальше. Но насколько различен был запас человеческого духа у слов, которые произнес лектор — половодьем хлестали, и у скупой фразы, произнесенной Науменко. «Будет», — сказал он убежденно, по-человечески просто. И все мы, сидящие рядом в вагончике, посмотрев друг на друга, глаза в глаза, вдруг просветлели душой, поняли: а ведь будет, обязательно будет.
На следующий день полковник Науменко проехал по дороге мимо Малыбейли, мимо домиков переселенцев. Сотрудники милиции на въезде и выезде ставили знаки ограничения скорости, дежурил наряд. Казалось бы, мелочь. Но теперь не появятся здесь водители-хулиганы, не будут звенеть стекла в домах, не заплачет, испугавшись, ребенок.
— Даже сбитая курица — не пустяк. Когда денег нет, ею детей накормят, — удовлетворенно говорил Науменко. И добавил раздумчиво: — А ведь всем этим фактам, пусть истинно мелким, бытовым, тут же придается межнациональная окраска. Мол, притесняют, дискриминация. Ими и питаются слухи.
Мы выехали из Малыбейли. День был напоен солнцем. Искрились снежные шапки громоздившихся вокруг гор. Древних, как народная мудрость: только человеческим сердцем, щедрым, участливым, гасится озлобление в сердцах других людей.
Есть у человека военного одна характерная черточка: готовность немедленно выполнить поставленную перед ним задачу. Откуда она, ведь люди в погонах не по-особому скроены, не из особого теста сделаны? Обыкновенные люди. Тот же полковник Науменко, несколько раз наблюдал, и по дому взгрустнет, и в минуту не самую легкую вдруг обронит: «Устал, мне бы сейчас хоть денек отдохнуть…» А встречаю наутро — куда и девались минутная слабость, мрачное настроение… Так что же за выковка у них такая? Я бы сказал — это выковка долгом. Познанным не из книг — всей своей жизнью познанным.
