Бросился на выручку и гвардии ефрейтор Батыров. Но ни он, ни его более молодые по срокам службы товарищи не заметили, что с тыла, сзади, на них покатился грузовик. Все же именно Батыров первым ощутил опасность, успел оттолкнуть в сторону двух молодых солдат. Уберечь себя не сумел: попал под колеса.
А ЗИЛ с разъяренными людьми за стеклом мчался уже с другой стороны. Замполит роты гвардии лейтенант В. Попов успел вскочить на подножку, увернувшись от удара ножом, рванул руль. Машина врезалась в дерево…
Экстремисты бросали бутылки с кислотой и зажигательной смесью. Кто-то метнул из толпы гранату, осколком которой было ранено несколько военнослужащих.
Водитель автобуса, стоявшего неподалеку, истерически отказывался доставить раненых в ближайшую больницу. Когда их доставить туда все же удалось… Командир роты гвардии старший лейтенант Р. Степаненко не может об этом рассказывать спокойно: мешают спазмы в горле.
В больнице, куда привезли раненых, все попрятались. Ротный выламывал двери кабинетов, чтобы найти хоть кого-нибудь. Он понимал, что значат в этой ситуации минуты. Степаненко уверен: окажи врачи вовремя помощь — его подчиненные остались бы живы.
Спасать пострадавших в конечном итоге пришлось военным медикам. Но гвардии лейтенанта Б. Гусева, гвардии рядовых О. Юрченко и А. Косенко спасти не удалось. Гвардии ефрейтор А. Батыров — в реанимации.
Горько писать и нельзя не писать эту правду. Она и в том, что никого из партийных и советских руководителей города на месте событий не было; правда и в том, что советскими медиками была нарушена клятва Гиппократа. Вот какую телеграмму в адрес Министерства обороны дал главврач больницы, куда сначала были доставлены получившие ранения военнослужащие, А. Назарли:
«От имени врачей скорой медицинской помощи, оказавших помощь пострадавшим во время мирной демонстрации, — сообщалось в ней, — требуем немедленной экспертизы на предмет наличия алкоголя в крови у военных, участвовавших в массовых избиениях мирного населения с применением огнестрельного и холодного оружия.
У раненых и сопровождавших их военных мы явно определили факты нетрезвого состояния. Привлечь их к экспертизе мы не смогли, так как они угрожали расправой с нами».
Зачем понадобилась главврачу «Скорой помощи» откровенная ложь? Чтобы ответить на этот вопрос, я встретился с А. Назарли. Оказывается, подтвердить свои слова он не может. Сам не видел, но предполагает, что подобное могло быть. А на мой вопрос, почему пострадавшим было отказано в помощи, отводит глаза в сторону. Молчит. Наконец соглашается: да, они сделали то, что должны были сделать, — защитили мост… Я бы добавил: выполнили свой гражданский и воинский долг. Защитили мост, за которым — женщины и дети, старики, жизни многих людей. И кто знает, может быть, и жизнь врача Назарли?..
