В школе юнг дело обошлось без проволочек. Тут не посмотрели на мое незнатное происхождение, быстро определили, надели морскую форму. В то время царская Россия строила большой флот, и людей требовалось много. Так в свои шестнадцать лет я стал моряком.
Шел 1914 год, началась первая мировая война. Поэтому нас учили быстрее обычного. После школы юнг меня направили в минную школу на учебный корабль «Рион». Здесь тоже прошел ускоренную подготовку, и в 1915 году оказался уже на «Жарком» в должности минно-машинного унтер-офицера 2-й статьи. Под мою ответственность попал один из двух торпедных аппаратов эсминца.
Корабль конвоировал транспорты, нес дозоры, выполнял разведывательные задания. Нагрузка на всех членов экипажа ложилась большая. Команду эсминца составляли в основном бывалые моряки, служившие на флоте по семь-восемь лет. Я, как мог, тянулся за ними. И тут выручала привычка к тяжелой работе, полученная с детства. В походах я нес вахту у торпедного аппарата и мог без конца смотреть на бескрайнюю ширь моря, на игру волн.
Из всех боевых заданий особенно запомнилась мне минная постановка у входа в пролив Босфор.
С самого начала войны русские корабли неоднократно осуществляли там минные постановки. И это было серьезным препятствием для действий турецкого флота. В конце 1916 года решено было скрытно выставить новое заграждение в непосредственной близости от неприятельского берега. Задачу выполняли эсминец «Дерзкий» — новый первоклассный корабль типа «Новик», эсминцы «Жаркий» и однотипный с ним «Живой».
Темной осенней ночью подошли мы к Босфору. «Дерзкий», имея на борту 72 мины, застопорил ход на почтительном расстоянии от берега. Дальше идти он не мог, так как рисковал подорваться на выставленном ранее нашем минном заграждении. Форсировать его предстояло «Жаркому» и «Живому», у которых была меньше осадка. Оба корабля приблизились к «Дерзкому», приняли на свои палубы по 12 мин и двинулись вперед. Опасный это был путь. В любой момент эсминцы могли наскочить на мину, которая по каким-либо причинам не встала на заданное углубление. Но ничего — пронесло.
В полной тишине, стараясь ничем не стукнуть, мы сталкивали мины за корму всего лишь в пяти кабельтовых от турецкого берега, на котором были и прожекторы, и береговые батареи. Потом вернулись обратно. Этот путь корабль проделал еще два раза. Таким образом, мы шесть раз пересекли минное поле.
За выполнение этого рискованного задания многие моряки «Жаркого» получили георгиевские кресты и медали. Досталась медаль и мне. Команда «Жаркого» была на хорошем счету у начальства, считалась вполне благонадежной, готовой умереть «за веру, царя и отечество». Действительно, на корабле не замечалось какого-либо недовольства матросов, не слышалось «крамольных» разговоров. Однако, как выяснилось позже, свое истинное настроение моряки тщательно скрывали.
