Генри глядит на русского с нескрываемой завистью. И он бы хотел учиться. Но на худых плечах Генри три сопливые девчушки… И тут еще Дрюс…
— Он злая свинья, — говорит о нем английский юнга печально.
— Да, я слышал, как он читал тебе вчера на баке мораль.
Генри краснеет: неужели Сенька слышал этот разговор? Он еще до сих пор звучит в ушах Генри.
«Генри, кто я такой, а?»
«Вы мой покровитель, сэр».
«Так, так. Ну, а если бы не я, где бы ты находился, детка?»
«В сточной канаве, сэр, в тюрьме, сэр, я бы сгнил без работы, сэр, как помидор на свалке».
«Отчего же ты спишь, когда я рассказываю о боксе?»
«Я больше не буду, сэр!»
Да, Сенька слышал. Слышали и матросы. Им нет никакого дела до Генри. Они пьяницы, сорвиголовы и бродяги… Но кто же тогда кладет под его подушку то апельсин, то яблоко? Конечно, не Дрюс. Нет, моряки «Сабины» не бродяги… Они ненавидят войну и готовы всех поджигателей вздернуть на рее. Да, на свете есть вещи похуже Дрюса… Война… Она в один миг может убить Мэг, Бэт, Клэр, и весь Гуль, и весь мир, будь она проклята вдоль и поперек, слева направо и крест-накрест!..
Мальчик вздыхает, втягивает голову в плечи и задумывается.
День идет на убыль. Но странное дело — морская даль становится еще шире, еще синее. Кружатся над кораблем чайки.
— Эй, где ты, Генри? — вдруг раздается голос боцмана Дрюса.
Генри вздрагивает.
— Я здесь, на русском судне, сэр!
— Вижу, завел дружка?
Склонившись с борта «Сабины», Дрюс бесцеремонно разглядывает мальчиков и говорит:
— Неплохо побоксировать, детки, в такой денек. Совсем неплохо. Я знаю, Генри, за тобой дело не станет. Верно, я не ошибся?
Лицо Генри вытягивается. Оно жалкое и несчастное. Но еще несчастнее глаза мальчика. Если он откажется драться, Дрюс все сделает, чтобы избавиться от него, и тогда сестры три дня в неделю будут сидеть на одной овсянке…
— Ты готов, Генри?
— Нет, сэр… Да, сэр!
Сенька удивлен. Он не верит своим ушам. Мальчишеская, так славно начавшаяся дружба рушится.
— Неужели ты хочешь со мной подраться, Генри? Но я даже не думаю…
Генри рад, слова Сеньки для него как музыка. Нет, драки не будет, пусть Дрюс даже лопнет от злости. Генри готов расцеловать Сеньку.
А боцман Дрюс, словно прочитав мысли юнги, кричит:
— Генри, это твой последний рейс, детка!
— Сэр…
— Никаких «сэр». Вызывай русского — ты его побьешь. Разве не видишь, что он боится?.. У него дрожат коленки…
Лицо Сеньки белеет словно гребень волны.
— Ха, это я боюсь?
Боцман Дрюс с наглой усмешкой кивает головой.
