— Чего там! Сам вижу свое упущение… Не проверил тот участок. А там были одни новобранцы.
Котелок крепкого чая восстановил наши силы, успокоил нервы. К Глебову вернулся свойственный ему оптимизм.
— К счастью, все закончилось благополучно… Вот где настоящая полевая академия, — продолжал он. — И знаешь, о чем я все чаще думаю? Слишком ударялись мы в годы учебы в теорию, увлекались Каннами, преследованиями, окружениями…
— Но ведь без теория нельзя, Виктор Сергеевич! — не удержался я. — С вами трудно согласиться… Наша Фрунзевка очень много дала каждому из нас… А рецептов на все случаи жизни не существует…
В начале сентября начались заморозки. Маленькие речушки и небольшие проталины к утру покрывались тонким слоем льда. Стало холодно и сыро. Бойцы в минуты затишья утепляли блиндажи, углубляли траншеи, рыли лисьи норы в стенах окопов, обживали высоты, опушки и поляны лесов.
За последнюю неделю мы провели несколько безуспешных атак. В строю осталось всего пять танков. Многих ребят потеряли убитыми, многих ранило.
Трудное положение создалось и во всей нашей дивизии. Фронт ее растянулся на шестнадцать километров, резервы иссякли, а пополнения не ожидалось…
В землянке Глебова было душно. В маленькой, накаленной докрасна печурке потрескивали сухие сучья, из светильника — снарядной гильзы — к низкому бревенчатому потолку вырывался красный огонь.
— Придется твоих танкистов посадить в окопы, — сказал начальник штаба, в упор поглядев на меня.
— Виктор Сергеевич, выслушай меня внимательно, — взмолился я. — Война только начинается. Танкисты будут еще очень нужны. Их нелегко сразу подготовить! Курсанты — завтрашние офицеры, которым суждено будет завершать войну. Мы обязаны поберечь ребят.
Глебов выслушал меня, не перебивая, потом позвонил генералу. Несколько минут длился их разговор, но эти минуты показались мне вечностью. Наконец начальник штаба встал, положил трубку, вплотную подошел ко мне:
— Все решено, комдив не отменяет своего приказа. Завтра же надо занять оборону на участке Ерохово, Жидки.
Судьба батальона была решена. Танкисты на время становились пехотинцами. Им выделялся район обороны, который они должны были прочно удерживать.
С трудом добрался я по тропинкам до опушки леса, где стояла санитарная машина батальона. В машине отдыхали наши ребята. На полу лежал Коханюк. Ткачев храпел, забравшись на подвешенные к потолку носилки. Голова Петра Москалева виднелась в окне, Батальонный врач Людмила Федорова чему-то улыбалась во сне.
