Мне было досадно, что произошел такой случай, когда уже кончилось лето, а нужно было выполнить еще кусок работы и теперь приходилось возвращаться на свою стоянку за галетами. Я, конечно, винил себя в том, что допустил такой вредительский акт со стороны Парфенюка, хотя предусмотреть и предотвратить такой случай было невозможно или очень трудно. Я был убежден, что он проделал это преднамеренно, думая, должно быть, что это остроумная выходка.
От стоянки мы сделали маршрут с выходом на рудничный поселок Бутугычаг. Там встретил я Б. Л. Флерова, который рассказывал мне, брату и его жене о том, что уже подписан приказ об организации нового Тенькинского районного геолого-разведочного управления, в которое переведена и моя партия.
Уже чувствовалось, что прошло лето, что наступило новое время года. Чувствовалось и приближение холодов и ненастной погоды.
Помню и сейчас, как мы выходили в первый маршрут к перевалу, из которого вынуждены были вернуться из-за галетной диверсии А. Н. Парфенюка. Было ясное солнечное утро начала сентября, когда мы собрались выходить. Помню, наварили компота из красной смородины и пили его перед выходом. Уже выйдя, я увидел, что по небу потянулись перистые облака — верный признак надвигающегося циклона — дождя и непогоды. Этот прогноз полностью подтвердился дождями на перевале с галетной диверсией.
Ненастье наступило сразу же после нашего выхода из рудничного поселка, в первую же ночь. Утро следующего дня было дождливое. Опять мы радовались тому, что сшили себе палатку, и поэтому можем в ней, а не под открытым небом, встречать ненастную погоду.
Летели гуси. Наша палатка стояла на седловине в истоках ручья Днепропетровского на гусиной трассе. Гуси шли из долины Детрина по Вакханке и ее левым притокам, обходя с юго-запада Бутугычагский гранитный массив и частично переваливая через него. Гусей было много, и была, конечно, реальнейшая возможность убить парочку или даже больше, но я, к стыду своему, осрамился, расстреляв все свои патроны, не убив ничего. У меня довольно быстро опустел патронташ, когда гуменники и казарки шли довольно высоко, а когда они пошли пониже, действительно налетая на выстрел, у меня оставались лишь считанные патроны, которые я все до одного израсходовал тоже впустую, продолжая все так же позорно мазать. Не везло мне. А когда мне стрелять было уже нечем, гуси обнаглели и шли уже совсем низко, чуть не задевая своими брюхами вершины низеньких лиственниц. Было досадно, и не утешало, а наоборот, было еще досаднее, что так же, как и я, позорно мазал и А. Н. Парфенюк, который тоже, израсходовав все свои патроны, не убил ни одной птицы.
