Город стряхнул ночной сон. Шли на завод рабочие, обращая любопытное внимание на то, как зеленый парнишка и дед препровождают двух кряжистых мужиков.
Миновав несколько улиц, повозка подкатила к зданию ОГПУ. Почти одновременно сюда же доставили представительного мужчину с черной густой бородой, одетого в военную форму старого дореволюционного покроя, со шрамом на щеке.
Епископа Синезия взяли быстрее, чем предполагал Быстров.
…Настойчивый стук в оконное стекло разбудил певчую Михайловского собора[42] Анну. Она отдернула шторку, но не смогла разглядеть лица стучавшего. А вот голос узнала сразу.
— Открой, дочь моя! Быстрее!
Проснувшийся «святой» Филипп вскочил с кровати и испуганно спросил:
— Кто там?
— Сам владыка… Филиппушка возьми подушку да перейди на сундук. Срам-то какой, свят, свят! — Анна торопливо надела черную юбку, накинула на голову шаль и выбежала за дверь.
— Ты одна? — прежде чем войти в дом, спросил Синезий.
— Одна, владыка, одна, с кем мне быть-то.
Епископ вошел в прихожую, поставил на пол желтый саквояж, стал быстро раздеваться.
— Зажги свет, дочь Анна, только на кухне. Рассиживать мне некогда. Да найди зеркало и ножницы.
Анна зажгла ночник на кухне, отыскала маленькое овальное зеркальце, ножницы и дрожащими руками подала Синезию. Епископ сел за стол, поставил перед собой зеркало, взял ножницы и стал кромсать бороду. Певчая, крестясь, попятилась к двери.
— Не уходи, дочь моя. Стриги меня под мирскую стрижку, да сымай поболе.
— Не сумею я, владыка.
— Сумеешь. Бери ножницы и стриги. Я буду подсказывать. Не велика премудрость. Кому говорят! — Синезий повысил голос.
Анна повиновалась. Через час епископ преобразился до неузнаваемости. С короткой прической, с небольшими каштановыми усами, со щетиной вместо бороды, он смахивал на обыкновенного мастерового. А засаленная кепка, синяя косоворотка и старый пиджак дополняли это сходство.
— Закрой за мной, Анна, и сиди дома, до утра никуда не выходи. Бог не забывает добрых дел, — Синезий вложил в потную ладонь певчей тяжелую монету.
Анна проводила епископа до двери коридорчика. Синезий шагнул на крыльцо, и тут же два человека схватили его. Третий в высоком башлыке, наставив револьвер, негромко сказал:
— Без шума, ваше преосвященство.
Анна, видевшая все это, бросилась в дом: надо предупредить Филиппушку, пусть бежит через окно. Она кинулась к сундуку, потом пощупала кровать, позвала:
— Филиппушка!..
Никто не отозвался. Ни в доме, ни в комнате Филиппа не было.
