— Давай! Давай! Чего ждешь?! — неслись из толпы нетерпеливые возгласы.
Счастливчик надсаживался, пытаясь оторвать находку от вязкого ила.
Минуту длилась тишина. Она нарушалась криком.
— Да тащи ты! Тащи! Видишь, народ измаялся глядеть!
Несколько человек бросались к багру, но результаты обычно получались плачевные — вытаскивали корягу или старое ведро.
Из воды на берег выходили намокшие фигуры. Их встречали веселыми восклицаниями.
— Эх ты! На кого только похож? Чучело! — весело кричал старик. Он стоял в цепи и, передавая ведра с водой, тоже был мокрым и грязным.
— Сам чучело! Смеяться легко! Сунься вот сюда! Критику я и сам наведу, — отвечал ему со смехом опрокинувшийся в воду, отжимая гимнастерку и штаны.
Эти происшествия не мешали общему ходу работ. Наоборот, они вносили оживление и подбадривали работающих.
Особенно веселились набежавшие со всех сторон ребята.
— Дяденька! Бревно потерял! — кричали они.
С каждой минутой ребят у пруда становилось всё больше и больше.
Они не уходили даже во время обеденного перерыва, шныряя всюду, как мальки на мелководье в жаркий летний день.
Работы для них нашлось достаточно, забот тоже.
Прошло два дня…
Работали чуть ли не круглые сутки. Молодые солдаты в эти дни отдыхали мало. Они откачивали воду, словно выполняли боевое задание.
В воскресенье пришли человек двадцать колхозников, молодых мужчин и женщин.
Колхозники не отставали от солдат.
К исходу вторых суток я услышал, как старшина произнес громким голосом:
— Готово! Принимайте последнюю водичку.
Он передал ведро солдату. Ведро пошло по рукам, и все работавшие провожали его взглядами до тех пор, пока крайний в цепи не вылил на землю черную от ила воду шагах в пятидесяти от пруда, за бугром.
— Вся! — вскрикнул солдат с голубыми веселыми глазами.
— Последняя! — солидно поддержал его сосед.
Воды в пруде не стало. Обнажилось покрытое вязким илом дно.
Один за другим работавшие выстроились полукругом по берегу пруда. Они с жадностью осматривали дно.
Ко мне подошел крепкий, рослый старик с рыжей бородкой. Он кивнул в сторону пруда и, обращаясь ко всем, крикнул звонким не по годам голосом:
— Щи не хлебать — и говядины не едать. Водичку вынесли, остается говядинка. — Старик поплевал на руки и озорно оглядел всех. — А ну, товарищи, возьмемся ил убирать! Старшина, давай своим сигнал! — обратился он к группе военных. — Колхоз второй колонной пойдет! Так, братцы?
Ил выносили на берег ведрами, выбрасывали лопатами.
