Потом он спросил, в каком состоянии я застал Крылова, когда пришел к нему. Выслушав меня, сказал:
— Ну и сила же у человека. С таким ранением самому добраться до машины, приехать и ничего никому не сказать!
Я был потрясен случившимся. Ведь для меня Николай Иванович был больше, чем начальником, он был другом, лучшим другом и учителем. Редко можно встретить человека, к которому так тянешься всей душой, которому хочешь подражать.
Уходя к себе, командарм как бы между прочим бросил:
— Крылова нет. Теперь основная тяжесть по штабу ложится на вас. Надеюсь, что справитесь. А как дальше быть — подумаем…
Так закончился для нас этот печальный день.
Петров тяжело переживал ранение Крылова. Медики хотели было эвакуировать начштаба, но встречали жесткий отпор со стороны командарма. Он был против, и это объяснимо: стоит Крылова вывезти на Большую землю, он после выздоровления больше не вернется в армию. Врачей, желавших эвакуировать Николая Ивановича в тыл, он подозревал в том, что они хотят избавиться от ответственности за его жизнь, от трудного больного. В приказах мы по-прежнему писали: начальник штаба армии Н. И. Крылов.
После ранения Крылова командарм стал чаще заходить к нам в отдел. Вот и сегодня перед сном зашел. Разговор начался об истории войн. Он спросил, кто такой Эпаминонд. Офицеры молчали.
— Эх вы, штабники, — упрекнул нас Петров. — Академию кончали, а историю усвоили плохо. А жаль… — И начал рассказывать о замечательных полководцах древности — Александре Македонском, Кире Младшем, о Гасдрубалах и Ганнибале…
Ивана Ефимовича любили все. Его называли душой обороны. И нельзя было не любить такого человека. Твердая воля, настойчивость, требовательность сочетались в нем с простотой в обращении со всеми подчиненными. Порой он был вспыльчив, но никогда не наказывал без причины. Совершенно не злопамятен. Сам правдив и искренен, к человеку, хоть раз солгавшему, относился с недоверием. Совершенно лишен страха. Внимательно выслушивает всех, но свою мысль или мнение, серьезно продуманное, упорно отстаивает. Человек с настоящей открытой русской душой, он пользовался огромным уважением всей массы бойцов и командиров армии. Его знали все. Не было такого уголка на всей линии обороны, где бы он не побывал лично.
Отправляясь в сектора обороны, командарм время от времени брал с собой меня. В середине марта мы выехали с ним на Мекензиевы горы в дивизию полковника Ласкина. Укрыв машину в лощине, отправились на передний край. Только спустились в ход сообщения, чтобы по нему добраться до первой траншеи, как всюду разнеслось: «Петров приехал!» — и в траншее моментально столпились бойцы.
