Шофёр стоит на ступеньке, ухватившись руками за борт, и смотрит в кузов.
— Хорошо! — кричит он.
Павел Бородин тянет ручку рубильника, движение транспортёра немедленно прекращается, веялка затихает.
— Пошёл! — кричит Павел Бородин шофёру.
Тот быстро забирается в кабину, дверца захлопывается, мотор взрёвывает.
И вот уже грузовик, осевший под тяжестью пшеницы, выползает из-под транспортёра и, посигналив на прощание, отправляется в свой привычный путь— через степь к элеватору. А вот и элеватор, куда из разных совхозов на грузовиках прибывает зерно нового урожая. Это огромное сооружение кажется не таким уж вместительным — так много зерна везут и везут сюда из новых, лишь в этом году созданных целинных посёлков.
Вечерами, ложась спать, Женька представляет себе чёрную, ночную степь под синим стеклянным небом, и по ней золотыми пунктирами движутся грузовики с зерном.
Вот каким был для Женьки Дроздова этот первый в истории целинный урожай. Поэтому-то и грустно ему, что уборочная завершилась.
— Исторический день, — повторила учительница. Женька оглядел класс, затем посмотрел в окно, за которым синело яркое осеннее небо и белым налётом лежал на земле и на жёлтой стерне первый иней. Ничего необычного, заслуживающего внимания, вокруг себя мальчик не заметил. Всё было привычно, знакомо. Что же имела в виду Мария Михайловна, когда велела запомнить именно этот день?
Да, всё было обычно. И тем не менее Женька, не спеша возвращаясь домой, вдруг понял: он навсегда запомнит именно этот день — такой обычный и в то же время такой исторический.
Глава семнадцатая. СТЕРНЯ ГОРИТ
Дни установились ясные, холодные. К полудню, правда, теплело, и за домом, где не дул ветер, солнце даже слабо припекало. Однако ночью случались настоящие морозы, степь, словно снегом, покрывалась густым, пушистым инеем. Пока Женька добегал по утрам до школы, у него от мороза уши начинали болеть. Но надевать зимнюю шапку он не желал — зима-то ещё не наступила.
Один из таких последних бесснежных дней особенно запомнился мальчику.
Было воскресенье. Женька сидел за столом и, прихлёбывая из стакана остывший чай с молоком, читал книжку английского писателя Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Мальчик ещё в Москве слышал про эту книжку, да вот только на днях Мила Ерёмина, Женина соседка по парте, с которой мальчик подружился, принесла её в класс и дала почитать.
У Николая Сергеевича с окончанием уборки дел поубавилось, и в это воскресное утро он остался дома — сидел по другую сторону стола и, чуть ли не целиком засунув голову в коробку радиоприёмника, припаивал какую-то проволочку.
