Звезда путеводная | страница 4

Офицер не солдат, ему со службы уйти просто. Скоро вышел государев приказ: артиллерии прапорщика Рылеева в отставку уволить с чином подпоручика. А тут и радость у нас случилась — женился Кондратий Фёдорович.

А немного погодя Кондратий Фёдорович жену расцеловал, сложили мы в сундучок книги да бумаги и отправились в столицу в Петербург, новую службу искать.

— Ты вот, дурень, всё твердишь: «робеет, боится», — разгорячился опять Никита, хоть Савелий слушал молча, даже кивал. — А Кондратий Фёдорович, как в Петербург приехал, с самим генералом Аракчеевым схватиться не побоялся!

— Да быть того не может! — ахнул Савелий. — Генерала Аракчеева, почитай, вся Россия боится. У нас в деревне им бабы детей на ночь пугают: «Спи, спи, не то тебя Аракчеев в солдаты заберёт». Он же первый царский любимец, солдатский мучитель.

— А Кондратий Фёдорович его не испугался, — рубанул ладонью Никита. — Он про Аракчеева стихи написал. Изобразил его как живого. Сказал, что душа у него подлая, злобная, что народ он довёл до нищеты, злодеем его назвал. Написал — да ещё и в журнале напечатал, всем на удивление.

— Да как же разрешили такое? — недоверчиво спросил Савелий.

— Кондратий Фёдорович на хитрость пошёл. Написал в заголовке, будто стихи эти — про какого-то древнего злодея, что жил давным-давно, вот и разрешили их напечатать. А как прочли их — сразу Аракчеева узнали. Мне сказывали, что и сам генерал стихи эти прочёл. И будто, как прочёл он их, — журнал разорвал, клочки ногами топтал…

Мы, как узнали это, очень за Кондратия Фёдоровича струхнули. Думали — того и гляди, пришлют за ним солдат, в возок посадят, увезут, куда Макар телят не гонял, или в крепость запрут. Но день прошёл, другой, третий, неделя прошла. Все о стихах Кондратия Фёдоровича говорят, а Аракчеев из дворца носа не высовывает, больным сказался.

— Как же Аракчеев такое спустил?! — дивился Савелий.

— Видно, стыдно ему показалось себя в стихах узнать, — покачал головой Никита. — Вот Аракчеев и решил: лучше сделать вид, что не про него эти стихи, а про древнего злодея.

И не раз ещё Кондратий Фёдорович собой рисковал — за правду. Трудно ему приходилось, особенно, когда в суде служил.

В Петербурге он со многими хорошими людьми подружился. То и дело захаживали к нему офицеры, чиновники, писатели. И как узнали, что хочет он в суде служить, удивились, стали отговаривать. Нельзя, мол, честному человеку в судейские идти, в суде все мошенники, взяточники. В суде у нас одна правда: кто больше судье денег даст, тот и прав.