Но я рада, что это было хотя бы у кого-то…
Каким злым промыслом мутирует это диво двоих, вырождаясь в пошлое прошлое… наверное, это зависть богов…».
Он просил еще рассказать что-нибудь о Швеции, и я написала вот это.
Если плохо (хороший рецепт)
Эта дама пришла в наш маленький пансион для туристов в пригороде Кольмордена и пригласила всех к себе домой, посмотреть ее картины.
Дама — художник. Вернее, она стала художником после психической травмы.
Шведка, хорошо говорившая по-английски, как, впрочем, почти все местные жители, заинтриговала даже самых кондовых из нашей группы.
«Ну а что, — решили они, — можно сходить. Во-первых, она — псих, сама сказала. Во-вторых, посмотреть шведский дом интересно, в-третьих, она разрешила без спросу проходить к заливу через ее садик за домом. Да, и еще она сказала, что ее история с психической травмой попала в газеты, обещала показать выпуски на разных языках».
Я поплелась с коллективом, потому что по-английски, кроме меня, никто не говорил. А вообще мне психи не интересны. Я и сама — псих.
Народы, погыгикивая, вваливались в просторный холл хорошего дома. Посматривали на висевшие полотна. Локтями в бок друг дружке сигнализировали о своей «нормальности».
Картины их не впечатляли. Какие-то ирисы на белом, ирисы на бежевом, на розовом. В орхидейном изгибе лепестков ирисов мерещились народам клейма и диагнозы этой бедолаги хозяйки.
Я скучала, картины были невзрачны, художница молчала, ждала тишины. Не улыбалась. Просто ждала.
Угомонившись, народы обратили взоры к хозяйке, зазвавшей к себе русско-туристов.
«Когда я выиграла в суде дело против своего начальника, — начала она, вызвав немедленное уважение слушающих, — то купила этот дом, на деньги, выплаченные за моральный ущерб».
Группа остолбенела, озирая хоромы, веранду, сад, вид на залив и эту темноватую блондинку, у которой дрожали пальцы с крупными крепкими ногтями.
Я удочерила ее тут же.
«Что же ты вынесла, детка, — стучало мне в виски стиснутое сердце, — если и теперь у тебя дрожит не голос, а пальцы, несмотря на весь уют и шик, запах свежести с залива и георгины красной стеной в саду».
«Я работала учительницей в школе для слаборазвитых детей».
«Для дебилов», — уяснила для себя группа.
«Директор школы… очень плохо со мной обращался… не раз. Вот, — она показала на газеты за стеклом витринного шкафчика, — здесь все написано».
Слушатели притихли. Не высказывали предположений, не задавали вопросов. Господи, хорошие вы мои, да вы нормальные, оказывается, люди.
