Вы говорите, что давно привыкли к тому, что все, за кем Вы могли бы безоглядно пойти на край света, давно и прочно замужем.
О, в моем случае (если я попадаю в эту категорию — а то возомнить о себе жутко приятно!) развеять заблуждение просто: я не отношусь к Вашему типу женщин по чисто внешним показателям: я — толстушка. Хотя и стройная, с фигурной талией. Этакая амфора с длинными красивыми ногами. Но пышная. Совсем не современный стандарт фигуры. Но и не рубенсовские телеса. Казачья такая фактура.
Вы пишете, что плывете по жизни без надежды достичь берега, что Ваш берег — дно или небо…
Вы стоите самой сумасшедшей, безоглядной любви. Мне никогда в жизни не встречались мужчины Вашей утонченности, интеллекта, с Вашим опытом отвержения и преодоления.
Мне просто повезло, что Вы так далеко живете. Потому что иначе — я бы просто пропала.
Обе мои любви — они были героями. У них психология героев, подвижников. Они стремились преобразовывать пространство жизни, ДЕЛАТЬ ДЕЛО. А я была искушением на пути этого ДЕЛА. И меня преодолевали.
А Вы из тех редких Адамов, которые умеют сочетать Дело и Женщину. Неужели Вы думаете, что такой дар пропадет втуне? Мне кажется, что Ваша женщина где-то хранится для Вас. Зреет, может быть. Спящая красавица.
Лика».
* * *
Я — толстушка. Вранье, конечно. Вернее будет сказать, что я — не худышка.
А он ответил, что услышал во мне душу.
Так остро услышал, что аж внутри задрожало… и сразу сделал «стойку», потому что надежда не угасла. Но теперь уже понял, что у меня достойная семья, любящий муж, дети. Для него это табу, потому что слишком много в своей жизни шел по головам, разбивал семьи, добивался, чего хотел, ЛЮБОЙ ценой. За это, видимо, теперь наказан…
У него тоже две дочки в том же возрасте, что и мои девочки.
* * *
«…Здравствуйте, Игорь!
Так у Вас тоже две дочки в том же возрасте, что и мои, и у Вас за них душа болит!..
Я себе просто думать запрещаю о том, что может происходить с моими. Они рассказывают мне все. Почти все, конечно. Всегда есть такое, что не расскажешь никому…
Рассказывать-то особо нечего, бойфрендов не меняют, с ними не спят, но всякие такие движения души, горести, сомнения, отторжения, влюбленности — рассказывают, вызывая немереное удивление подруг.
Но я не мать с ними, понимаете. И не подружка. Я скорее сопереживатель.
Воспитывать их перестала уже так давно, что и не помню.
У них свои понятия о Боге, свои отношения с ним.
Это самое большое, что я могла им дать. Да и то, я ли?
