Сэму оставалось только сесть на диван и ждать воскрешения Хартмэна. Он продолжал сжимать жетон Клиффорда. На поцарапанной металлической пластине были выгравированы его имя и фамилия, номер отряда и вероисповедание, но сколько бы Сэм ни смотрел на них, он не понимал, кто такой Клиффорд, что его связывает с Лу, жив Клиффорд или уже умер?
«Если Хиггс использовал обиду Клиффорда и вызвал это поле битвы, чтобы помешать моей экспедиции, то это уж слишком далекий окольный путь. Есть куда более простые и быстрые способы. Раз уж он хочет ускорить вымирание, то можно устроить ядерный взрыв или теракт с последующим выплеском пустоты, разрушить города и таким образом уничтожить все узлы хиральной сети. Каким бы эффективным оружием против Тварей ни была кровь возвращенца, в итоге ее количество ограничено. Невозможно устранить всех Тварей.
Говорят, что Хиггс раньше был курьером. Это доказывают и слова Фрэджайл, и документы “Бриджес”. Когда он только начал сотрудничать с Фрэджайл, он был готов прикладывать все силы ради жизни других. Это изменилось после того, как он нашел другого партнера вместо Фрэджайл. Если так, то естественно предположить, что ключ к пониманию ситуации есть у этого самого партнера. Ни Фрэджайл, ни “Бриджес” все еще не знают, кто это. Кто же оказался более полезен Хиггсу для достижения целей, чем Фрэджайл с ее способностями и организацией? Возможно, его настоящая цель совсем другая. Неслучайно же он с таким высокомерием назвал себя частицей Бога».
– Включить дефибриллятор.
Эти слова вернули Сэма в реальность. Звуки похоронного марша затихали.
– Опять не нашел. – Хартмэн сел в кресле, вытирая слезы.
Он легонько постучал по песочным часам, стоявшим рядом на столике. Песок начал пересыпаться снизу вверх. Сэму показалось, что эти странные часы, в которых песок беззвучно поднимается вверх из нижней емкости, символизируют стремление Хартмэна вернуть прошлое.
– Извини, что прервал разговор. Ты, наверное, думаешь, что такая жизнь крайне хлопотна? Но я все-таки привык, могу почти все дела сделать за двадцать одну минуту. Только со сном проблемы, – рассмеялся он. – Три минуты смерть, двадцать одна минута жизнь. Как вы живете по двадцатичетырехчасовому циклу, так и я делю свою жизнь на отрезки по двадцать одной минуте. Однако время на Берегу субъективно бесконечно, потому что его там нет. Это похоже на течение времени во сне, только для меня это реальный цикл жизни. Берег без времени, темпоральный дождь, ускоряющий течение времени, Твари, которые пытаются вернуться сюда из прошлого, – все это нарушает наше восприятие времени. Как думаешь, что позволило человеку эволюционировать? Я думаю, что именно восприятие времени. Можно сказать, что это способность представить мир после своей смерти. Известно, что еще неандертальцы хоронили умерших и возлагали на могилы цветы. Только человек обладает концепцией вечности или загробной жизни. Явления, появившиеся в результате Выхода смерти, теперь сбивают нас с толку. Я хочу найти семью на Берегу и жить вместе с ними в мире мертвых. Людей с такими странными желаниями тоже создал Выход смерти. Для меня двадцать одна минута – это время ожидания; меня не существует, пока я не отправлюсь на Берег искать их. Мое тело здесь, но душа на Берегу. Так что я уже мертв.
