– И спросил, не надо ли тебе до ветру…
Оба они так хохотали, что я, не дождавшись развязки, вопросительно посмотрела на Дженни.
– Жабы, – коротко объяснила она. – У обоих под рубашкой сидело штук по пять-шесть.
– Боже мой! – простонал Айен. – Когда одна жаба вылезла у тебя из-под рубашки и сиганула прямо в горн, я думал, мне конец придет прямо на месте.
– Совершенно не понимаю, как отец умудрился не сломать мне шею, – сообщил Джейми. – Настоящее чудо, что я в итоге вырос.
Айен задумчиво уставился на своего сына, в тот момент с головой ушедшего в важное занятие: он ставил одно полено на другое.
– Даже не могу вообразить, как поступлю, когда придет пора задать порку моему сыну. По-моему, он… такой крошка.
И в совершенной растерянности Айен показал на упитанного ребенка возле камина.
Джейми посмотрел на тезку довольно трезво.
– Ну, рано или поздно он превратится в такого же чертенка, каким были и ты, и я. Все-таки я тоже некогда был таким же маленьким и невинным.
– Был, – неожиданно сказала Дженни, передавая мужу кружку сидра.
И погладила брата по голове.
– Ты был на редкость красивым младенцем, Джейми. Помню, мы как-то собрались вокруг твоей колыбели, а ты спал, сунув в рот большой палец. И мы пришли к выводу, что в жизни не видели ребенка прекраснее: пухлые ровные щеки и прелестные золотые кудри.
Прекрасный ребенок даже покрылся румянцем от удовольствия и осушил свою кружку одним глотком, старательно отводя от меня глаза.
– Впрочем, та пора вскоре прошла, – продолжила Дженни и усмехнулась, сверкнув белыми зубами. – Во сколько лет тебя в первый раз выпороли, Джейми? В семь?
– В восемь, – поправил Джейми и бросил в камин очередное полено. – Ну и больно же было! Отец отвесил мне дюжину ударов по ягодицам, и удары оставались сильными до конца. Они у него всегда оставались сильными.
Джейми опустился на корточки и потер нос костяшками пальцев. Щеки у него разрумянились, и глаза горели от возбуждения.
– После завершения экзекуции отец отошел от меня и уселся на камень, дожидаясь, пока я приду в себя. Я прекратил реветь и лишь шмыгал носом, и он подозвал меня. До этих пор помню, что он сказал. Возможно, ты, Айен, в свое время скажешь своему Джейми то же самое. Так, значит…
Джейми закрыл глаза, припоминая точнее.
– Он поставил меня между коленей, приказал смотреть ему в лицо и проговорил: «Сегодня это случилось впервые, Джейми. Мне придется делать так вновь и вновь, возможно, раз сто, прежде чем ты вырастешь большим и станешь мужчиной». А затем усмехнулся и добавил: «Во всяком случае, мой отец был вынужден повторять это часто, а ты такой же упертый дурачок, каким и я некогда был. И знай еще вот что: иногда – в зависимости от проступка – я буду наказывать тебя охотно, но в основном я буду делать это без всякого желания, но мне, однако, придется так поступать. Помни это, парень. Ежели в голове дурь, пусть ответит зад». Потом обнял меня и сказал: «Ты у нас смельчак. Отправляйся в дом, пусть мама тебя утешит». Я было хотел ответить, но он не дал мне промолвить и слова: «Знаю, утешение тебе не требуется, зато оно требуется ей. Иди же». Я пошел домой, и мама дала мне хлеба с вареньем.
