– Это насчет моего внука, – начала она, уставившись на меня серыми глазками, блеском и размером напоминавшими мраморные шарики, какими играют дети. – Моего внука Рэбби. У меня их шестнадцать, внуков-то, и трое из них Роберты. Один, стало быть, Боб, другой – Роб, а третий, самый младший – Рэбби.
– Поздравляю, – любезно перебила я.
– Я хочу, чтобы его лэрдство взял паренька в конюхи, – продолжала она.
– Но я, право, не могу сказать…
– Это все, видите ли, его отец. – Старушка доверительно склонилась ко мне. – Я не говорю, что строгость не нужна, я сама утверждала: пожалеешь розгу – испортишь ребенка. Сам Господь знает, что мальчишек надобно колотить, иначе даже Он не отвратит их от дьявола. Но ежели он кидает мальчишку прямо в камин, а синяк на его лице с мою руку – и все из-за того, что он взял лишнюю лепешку с блюда, тогда уж…
– Вы хотите сказать, что отец Рэбби его бьет? – перебила я.
Старуха кивнула, удовлетворенная моей сообразительностью.
– То-то и оно. Об этом я и говорю. – Она подняла руку. – Я бы, может, и не стала совать нос не в свои дела. Он отец, вправе творить с сыном что пожелает… да только вот Рэбби – мой любимец. И мальчонка не виноват, что отец его – горький пьяница, хоть и совестно матери говорить такое.
Она воздела указательный палец как бы в предостережение.
– Не скажу, чтобы отец Рональда не позволял себе раз-другой хватить лишку. Но на меня и детей руку не поднимал – во всяком случае, после первого раза, – проговорила она чуть задумчиво и неожиданно подмигнула мне.
Щеки бабушки Макнаб округлились, как летние яблочки, и я поняла, что в молодости она была очень милой и привлекательной.
– Он меня стукнул, – сказала она, – а я хвать за ручку сковородку прямо с очага, да как бахнула по кумполу.
И весело засмеялась, покачиваясь вперед и назад.
– Ну, думаю, я ж его, небось, прикончила. Положила его голову себе на колени: ай, думаю, что ж мне теперь делать, как прокормить двоих ребятишек? Но он пришел в чувство и после ни разу пальцем не тронул ни меня, ни деток. А я тринадцать родила, – гордо сообщила она, – и десятерых вырастила.
– Поздравляю, – на этот раз искренне сказала я.
– Малиновый лист, – вернулась она к предыдущей теме и для убедительности положила руку мне на колено. – Вы уж поверьте, малиновый лист поможет. А коли нет, так приходите ко мне, я сделаю настой из желтой маргаритки и тыквенного семени, да еще сырое яйцо туда вобью. Как выпьете, семя муженька-то попадет прямо в утробу, и будете вы к Пасхе пухленькая, как тыковка.
