Маа Ванг долго следил за ними. И только тогда, когда они скрылись за деревьями еле различимого в предрассветном тумане леса, он вернулся на двор, где терпеливо ожидал его корнак, сидящий на шее слона.
– Ты свободен, – обратился к нему Маа Ванг. – Иди. Отвези этих двух людей туда, откуда они пришли.
И без дальнейших слов, не выслушав лаосца, собиравшегося что-то сказать, он ударил по крупу слона своей огромной дубиной. Слон двинулся и, направляемый корнаком, прошел через ворота, а потом по склонам Пу-Каса в лес.
И его долго провожал глазами Маа Ванг. А потом повернулся и быстрой походкой пошел обратно в храм. Он спешил на свидание к «белокурой самке».
Он шел тем же путем – через залу, которая за несколько минут до того служила полем битвы. Маа Ванга не тронули ни стоны раненых, ни кучи мертвых тел, ни лужи крови. Он, не останавливаясь, прошел, шагая через трупы, к двери, скрытой за спиной идола.
По лестнице и по подземному коридору он выбрался из храма наружу и побежал к тому месту, где спрятал свою добычу, живой трофей одержанной победы. Из ран на груди, на бедре и на плече текла кровь, но он не чувствовал боли. Он думал только о белокурой самке, о том, что ее желание исполнено и что он, Маа Ванг, может гордиться собой.
Вот и пещера. Легким прыжком Маа Ванг взобрался на уступ скалы и ползком пролез внутрь.
Что за наваждение?.. Пещера пуста. Ничего не понимая, Маа Ванг остановился на месте. Единственное, что оставалось тут от женщины – это белый лоскут материи. Кусок ее одежды. А! Здесь происходила борьба! Ее увели отсюда силой!
Из его груди вырвался страшный крик. И с этим криком, от которого, казалось, даже скалы задрожали, он бросился обратно в храм.
С взбешенным лицом мчался он по залам храма, заглядывая во все темные закоулки. Все, что было в нем человеческого, заглохло. Он стал только зверем. Зверем-самцом, обманутым и ненасытившимся; зверем, разъяренным борьбой и неудачей; зверем, не знающим препятствий и сокрушающим все, что попадается на пути.
Белокурой самки здесь нет?! Кто виноват, что она исчезла?.. Колдуньи?.. Иенг!.. И эти идолы!..
Он опять находился в главной зале, где стояла двенадцатирукая статуя. В диком остервенении бросился Маа Ванг на красного бога и своей огромной дубиной стал колотить по идолу до тех пор, пока не свалил его с пьедестала и не превратил в бесформенную медную массу.
Тогда он бросился к другим идолам и чудовищным изображениям, бил их, сокрушал, швырял, ломал, истекая кровью, брызгая бешеной слюной.
