Вальцель также говорил о субъектной структуре и повествовательных формах текста, о роли несобственно-прямой речи в создании произведе- ния. Вслед за Дильтеем он называл такую речь «пережитой» («О “пережи- той” речи» (1924).
Обращаясь к поэзии в ранней работе «Судьбы лирического Я» (1916), он рассматривает развитие внеличных или ролевых форм, утверждает вне- личностный характер лирики, в которой «Я» всегда обобщено условно и ничего общего с личностью поэта не имеет. Вместо биографической и об- щественно-литературной обусловленности творчества, столь характерных для других научных школ, Вальцель обосновал принцип имманентного изучения внутренних закономерностей литературного процесса.
Вопрос о стиле эпохи был выдвинут швейцарским искусствоведом
Генрихом Вёльфлином (1864–1945), автором широко известного труда
«Основные понятия истории искусства» (1915). В основе его формально- типологического метода (позднее названного «историей искусства без имён») лежало представление о развитии живописи как эволюции «зримых форм». Таким образом, предметом исследований Вёльфлина стали изобра- зительно-пластические закономерности организации художественной формы: линейная и живописная, плоская и глубинная манеры, закрытая форма — форма открытая, многообразие — единообразие, абсолютная — от- носительная ясность, где члены полярных пар являются выражением двух стилей — раннего Возрождения и барокко.
Вопрос об индивидуальном стиле, не без влияния Бенедетто Кроче, поставил Карл Фосслер (1872–1949). В статье «Дух и культура в языке» (1925) он утверждает, что продукт индивидуального творчества — стиль писателя выражает духовный и культурный облик нации.
Понятие «стилевая антитеза» было введено Фрицем Штрихом (1882–1963). В труде «Немецкий классицизм и романтизм, или Совершенство и бесконечность» (1922), трактуя стиль классицизма как завершённый и про- тивопоставляя ему классический принцип «бесконечности» (то есть, от- крытой, а не закрытой формы), он фактически говорил не столько о проти- вопоставлении художественных стилей, сколько о противопоставлении духовных типов личности. Штрих противопоставлял романтического и классического человека. Однако в современной истории литературоведе- ния недостаточно прояснён смысл, вкладываемый Штрихом в понятие «классический».
9.3. Т. Элиот и «Новая критика»
Особенностью зарубежной теории литературы в ХХ веке было то, что уже в начале века в ней активную роль начинает играть американская мысль. Назовём прежде других американского писателя, литературного критика и философа культуры Томаса Элиота (1988–1965), имя которого в именном указателе «Западное литературоведение ХХ века» (2004) повто- ряется едва ли не наибольшее число раз. Он обозначил взгляд на природу литературного процесса и на традиции, в основе которого лежит понима- ние времени в духе философии А. Бергсона. В программном эссе «Тради- ция и творческая индивидуальность» (1919) и впоследствии он отстаивал принцип «баланса» традиции и творческой индивидуальности, а язык рас- сматривал как «транспорт» традиции. Вслед за Бергсоном Элиот высказал специфическое понимание времени, в котором возникают и функциони- руют национальные литературы: меняется лишь материал произведений, а любая литература «имеет одновременное существование и образует одно- временный ряд», меняющийся с появлением нового произведения (в самом деле: разве называя своих любимых поэтов, мы не перечисляем имена из разных исторических эпох?). Элиот считал, что только такое понимание даёт подлинное чувство истории, возможность воспринимать литературу и во времени, и как нечто устойчивое вне времени. Т. Элиот утверждал: ис- кусство должно быть автономно, безлично и вневременно, в нём должна быть воплощена свобода творящего духа от личных чувств поэта. По сво- им теоретико-литературным представлениям Элиот принадлежал к эстети- ческой критике, ему близки принципы формальных школ (см. сборник его эссе «Священный лес: эссе о поэзии и критике» (1920). Он игнорировал воздействие на художника социальной действительности, говоря, что в ис- тинно художественном произведении «звучит голос поэта, говорящего с самим собой». Настоящий поэт, по словам Элиота, мучим потребностью сообщить другому свой опыт (под опытом он понимал, разумеется, не со- циальную практику, а духовный опыт).
