Буслаев осмыслил противоречия между исторической ограниченно- стью мифологического периода и языковой жизнеспособностью, то есть подходил к пониманию вневременного характера языковой мифологии. Он разработал теорию тропов, которую впоследствии развил Потебня. Буслаев связывает этот вопрос с происхождением языка: «Первоначально в языке не было ни синонимов, ни тропов в том смысле, в каком разумеем их ныне. Разные предметы получали одно и то же название, потому что производи- ли одинаковое впечатление на человечество».
Обширное применение в образовании языка нашла метафора. Её ис- токи, по мнению Буслаева, скрываются во внутриязыковых процессах и в мифологических верованиях. В эпоху образования языка и преданий такая метафора была необходима, став существенной оболочкою языческих ве- рований, олицетворявших душевные силы в образах природы.
В основе языка так же глубоко сокрыто начало метонимии: при пере- несении корня слова от значения предмета к значению ощущения, произ- веденного предметом и обратно. Наивысшую живописность в изображе- нии нравственных интересов человека даёт синекдоха и подготавливает изобразительные формы для отвлечённых логических категорий. Анализи- руя традиционные образы, Буслаев сопоставляет их с древнейшими прото- типами, то есть у него фактически речь идёт о первообразах (архетипах).
В начале 1860-х гг. Буслаев обратился к изучению былин и стихов, посвятив им множество статей. В частности, им разработаны принципы «этимологического» изучения мифов («Исторические очерки русской народной словесности и искусства», 1861). Он возводил героев былин к мифам о возникновении рек («Дунай»), о великанах, живущих в горах («Святогор»), и т. п. (Крайнее выражение солярно-метеорологическая тео- рия получила у О. Миллера — «Илья Муромец и богатырство киевское», 1869.) Буслаев отмечал мифологическую основу отдельных образов былин, например, «мать-сыра земля любит Микулу Селяниновича», намекая на то, что здесь влияние древнейшего мифа о любовном союзе Земли с Богом, покровителем земледелия. Но Буслаев эти связи эпоса и мифа обозначает предположениями и полунамёками, проявляя большую осторожность и такт в поиске мифических первообразов в эпосе. В этом плане он был бо- лее прав, чем младший мифолог Афанасьев, сводивший к мифологии лю- бую деталь былин и сказаний. Буслаев же в фольклоре далеко не всё объ- яснял через отношение к мифологии.
В 1862 г. Буслаев выступил со статьей «Следы славянских эпических преданий в немецкой мифологии», где выдвинул положение о том, что мифология разных индоевропейских народов развивается из единых заро- дышей, а расхождения объяснял природно-климатическими и хозяйствен- но-бытовыми различиями. Однако обусловленность народного сознания мифологией является, с точки зрения Буслаева, основой мировоззрения народа, определяя его национальное своеобразие и самобытность. Оши- бочными у Буслаева были представления о неизменности мифологической основы фольклора. В целом наследие Буслаева очень ценно и даёт яркое представление об эволюции его научных взглядов.
