Следующий вопрос, который ставит Гегель: достойно ли художе- ственное творчество научного анализа? Искусством можно пользоваться для забавы и развлечения, или им можно украсить обстановку, в которой живет человек? В этом случае оно не свободно, а имеет служебное назна- чение. Но когда оно восходит к истине, в сфере которой становится неза- висимым, тогда оно наполняется только своими собственными целями, и лишь тогда художественное творчество становится подлинным искус- ством. Это суждение и сейчас является для нас справедливым. Мы говорим о самодостаточности искусства, ценим произведение не за конкретную по-знавательную ценность (хотя, конечно, она имеет место), не за отражение в нем исторических фактов или лиц, а прежде всего за то, что оно является воплощением искусства слова.
Мыслитель разграничил прекрасное в природе и в искусстве, подчёр- кивая, что художественное прекрасное выше природы, потому что оно рождено «на почве духа» и потому что «во всякой фантазии присутствует все же нечто духовное, присутствует свобода». А солнце, например, как явление природы, — развивал он свою мысль далее, — является «необходи- мым моментом, оно не свободно внутри себя и лишено самосознания». Ге- гель считает, что только дух представляет собой истинное как всеобъем- лющее начало, и все прекрасное лишь постольку является истинно пре- красным, поскольку оно причастно высшему и рождено им. «Прекрасное в природе есть только рефлекс красоты, принадлежащей к духу. Здесь перед нами несовершенный, неполный тип красоты и с точки зрения его суб- станции он сам содержится в духе». (Как не вспомнить Горького: «Нет красоты в пустыне — красота в душе араба».) Но надо сказать, что и в ХХ веке в эстетике велся яростный спор между «общественниками» и «природниками» о том, есть ли красота в самой природе. Стоит задумать- ся, как знание позиции Гегеля может скорректировать этот спор.
В отличие от красоты природы, которая может в определённых случа- ях оставаться никому неизвестной, произведение искусства (если, конечно, оно не было уничтожено — Л.Е.) является по существу своему вопросом, обращением к откликающемуся на него сердцу, воззванием к душам и умам во все времена.
Искусство, по Гегелю, освобождает изображаемое явление от всего наносного, случайного, не характерного «посредством очищения». Фило- соф называет это «лестью искусства подобно тому, как говорят о портре- тистах, что они льстят своему оригиналу». (Вспомним, как Пушкин сказал о своем портрете кисти известного художника: «Но это зеркало мне льстит».) Замечу, что даже ничего не добавляя к натуре, можно мыслен- ным взором выхватить из окружающего мира такие картины, о которых можно сказать — это образ! На этом построено искусство художественной фотографии.
