Что именно думал Кардель, осталось неизвестным: он оборвал себя на полуслове, а Винге не обратил внимания. А может, и обратил, ио расспрашивать не стал.
— Мы не виделись с Сесилом много лет. Но я всю жизнь только и слышу: ах, как вы оба похожи на мать, — Винге сделал еще один глоток и продолжил: — Сесил двумя годами старше. Вы ведь, если я правильно понимаю, хорошо его знали. Служащий полиции послал меня в кофейню, сказал, там почти всегда можно застать некоего Блума. И оказался прав: Блума я нашел. Это именно Блум помог мне вас разыскать.
— Да… Брага вашего я хорошо знал. То есть… знал и знал. Не уверен, насколько хорошо вообще-то можно было его знать. Но да — мы часто встречались… одно время.
— Вы были на похоронах?
Похороны Сесила… Карделю вовсе не хотелось их вспоминать. Мрачная история. Пастор, сам Кардель и несколько случайных людей из полицейского управления. Тело Сесила довольно долго лежало в морге в ожидании, пока могильщик выдолбит могилу в промерзшей земле. И что ответить его брату? Кардель кивнул, допил пиво, посмотрел на трактирщика и молча повертел в воздухе ладонью: принеси еще.
Они дождались, пока хозяин принес еще пива, и, только ополовинив кружку, Кардель задал вопрос, уже долго вертевшийся на языке.
— Что я могу для вас сделать?
Очевидно, Винге нелегко было ответить.
— Я приехал в Стокгольм распорядиться наследством Сесила. Побывал, само собой, у канатчика Роселиуса. Все, совершенно все было на месте, кроме одной вещи — подаренных отцом карманных часов. Сесил их очень ценил и любил. Потерять их было бы для него трагедией. А продать — даже вообразить такое не могу.
— Помню. Очень хорошо помню эти часы.
— А вы не знаете, куда они подевались?
Кардель некоторое время обдумывал ответ.
— Ваш брат на закате жизни был замешан в довольно странные дела, и я имел честь быть рядом с ним. Деньги были нужны. Часы… заложил он их, вот что.
Эмиль Винге пожевал в задумчивости губу.
— Спасибо. Теперь я знаю, где искать. Еще раз спасибо.
Винге, как показалось Карделю, хотел спросить что-то еще. Но молчал. У Карделя закружилась голова от выпитого — он слишком давно не прикасался к спиртному. Он поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от лица Эмиля Винге — знакомого и в то же время чужого. Тряхнул головой — лучший способ избавиться от наваждения.
— Извините… уставился, как баран на новые ворота. Не укладывается в голове: вас, оказывается, двое…. Было двое, — с горечью уточнил Кардель.
