— Здесь ты в безопасности, беглец, — едва нарушив тишину, негромко обратился хозяин, каким-то непостижимым образом прознав, что гость его пришел в себя. — Отдыхай спокойно.
Спокойно? Да уж, точнее и не скажешь. Чего беспокоится-то? После всего того, что уже с ним произошло, после того как он смирился с самой смертью, сильфа довольно-таки сложно было напугать или расстроить. Тем не менее, что-то в нем всё же настойчиво требовало прояснить ситуацию и восстановить последовательность событий — накануне и сразу после его несостоявшейся преждевременной кончины.
Пустое любопытство, не иначе.
— Ты ведь маг? — не вполне уверенно уточнил Себастьян. Казалось бы, всё ясно говорило в пользу этого предположения. Однако полное отсутствие драгоценных камней или хотя бы следов их недавнего пребывания здесь, которые, уж конечно, разглядел бы наметанный взгляд ювелира, изрядно настораживало.
Помещение выглядело чистым от какой бы то ни было магии минералов, можно даже сказать, стерильным.
— Не говори глупостей, — незнакомец добродушно рассмеялся. На вид он был молод, совсем еще юноша. — К границам Ледума меня привела глина. Практически у самых ветряков имеется замечательное месторождение редкой красной разновидности, почти без примесей. А я… обыкновенный гончар.
Кто он там, кто? Себастьян едва ли поверил своим ушам. Гончар?
А что, леса Виросы — отменное место для обустройства частной мастерской по производству керамической посуды. И Гильдия со своими занудными правилами не доберется, и конкуренции абсолютно никакой. С покупателями, правда, тоже негусто, зато и от работы не отвлекают… да и не может быть всё идеально. Вот абсолютно ничего подозрительного тут нет — самое что ни на есть заурядное положение дел, не так ли?
— И всё-таки ты используешь силу драгоценных камней, — ювелир был настроен довольно-таки скептически. Желания притвориться, сделать вид, что всё в порядке вещей, почему-то не возникало. — Я видел твоё мастерство своими глазами.
Хозяин чуть заметно нахмурил брови, на единственный миг, и лицо его вновь разгладилось.
— Ты ошибаешься. Ты, как и городские, уже потерял слух, — голос струился мягко, но в то же время тяжело, как будто шелк с искусно спрятанной металлической нитью. В голосе таилась едва различимая неживая прохлада. — Глина дивно поет — а я умею слышать. Земля тоже поет, но… земля жестока. Она не желает отзываться на зов. Земля, наверное, уже никогда не простит нам предательства, бегства за стены от матери-природы, которую мы предпочли отвергнуть и забыть. Камни же безмолвствуют. Я думаю, они просто спят… спят так крепко, что похоже, будто они мертвы. Очень, очень похоже.
