Ювелир. Драконья Игра - Наталья Сергеевна Корнева

Голос ящера, тягучий, липкий, был подобен густому клейстеру.

В этом клейком голосе правитель Ледума чувствовал себя, как муха, увязшая в меде, когда каждое движение делает всё более беспомощным и неумолимо приближает конец.

Медлительно текущая в жилах золотая драконья кровь давала стойкий иммунитет к ментальному воздействию, однако ощущения всё равно были не из приятных. Мозг же обычных людей полностью терял контроль над телом. Неслышимый голос ящера был как волна, как особого рода сигнал. Мозг пассивно принимал этот сигнал и интерпретировал его как боль… или же как наслаждение.

Всё зависело от желания дракона.

Вот сейчас, к примеру, судя по растекающейся на красивом лице Севиллы отстраненно-блаженной улыбке, по её поплывшему голубому взгляду, дракон предпочел наслаждение. Что ж, тем разительнее будет контраст.

— А ты бы что выбрал, Эдвард?

Альварх хитро прищурился и тембр льющегося драконьего голоса едва заметно изменился, выводя жертву из сладкого оцепенения.

Молодая женщина словно очнулась от сна наяву и испуганно посмотрела на правителя. На по-детски милом лице появилось потерянное и какое-то жалкое выражение, глаза расширились.

— Что… это? Что происходит? Они говорят со мною. Они звучат! Голоса… в моей голове!

Повинуясь властному зову, Севилла как-то странно вывернула шею, глядя прямо над собой. Встретившись глазами с ящером, она отшатнулась и на миг лишилась дара речи, изумленная и одновременно устрашенная открывшимся ей диким зрелищем. Прелестный ребенок, как ни в чем не бывало ползающий по потолку, — всё-таки не каждый день доведется увидеть такое. От охватившего её ужаса аристократка попыталась было бежать, но, оглушенная лучезарным взглядом, как обухом, споткнулась и встала, как вкопанная.

— Шепчут… шепчут… — тоскливо забормотала она, улыбаясь беспомощной, полной отчаяния улыбкой. — Почему? я не могу разобрать… слов.

Лорд Эдвард поморщился. Где-то на самой границе слуха он и сам различал этот шепот, неуловимый, неявный, ненавязчивый… становящийся в конце концов невыносимым. Как рокот далекого прибоя, он нарастал и нарастал, и правитель слишком хорошо знал: когда волна наконец отхлынет, голос этот будет продолжать звучать в голове еще некоторое время, в глубоких безднах разума, а затем распадется осколками эха и затихнет. Не пропадет, а лишь затаится в самых темных углах подсознания. И совсем вытравить его оттуда уже не получится.