Когда 'вернулись, доложили про них замполиту бригады. Не знаю, что с ними сделали, может быть, и ничего. Потому что сразу опять в бой пошли. А по делу - надо было нам тогда их на месте пострелять, заслужили! А под Севском меня самого пехота гасила, по земле катала, шинелями накрывала. Мы, как факелы, из танка выскочили. Ожоги были сильные, но живые остались. Значит, спасибо пехоте!
- Ас вашим командиром танка вы давно вместе?
- С Вахтеровым? Давно, с Витебска. А знакомы еще раньше, в Нижнем Тагиле весной машины получали и эшелоном ехали. А потом, уже перед боями, ему младшего лейтенанта дали - и командиром танка ко мне. Он и стрелял хорошо и как командир был грамотный, с Десятилеткой. Прямо с нее - на войну. Комбриг, когда с нами ходил в танке, ему говорила "Ты, Вахтеров, далеко пойдешь, войну комбатом кончишь". А он смеялся. У него только усы, как у Чапая, а так ему двадцати одного еще не исполнилось. Двадцать было, сказал Чижов и вдруг всхлипнул.
- Не обижайтесь, что спросил,
- А чего? - снова всхлипнул Чижов. - Молчать еще хуже. Чего теперь делать, если не говорить? Пока не рассветет, ничего не узнаем. - А башнер с вами давно?
- Башнер со вчера. У нас до него башнер веселый был, Задорожный Семен Семенович, артист из филармонии. И песни пел, и фокусы делал - и с картами, и с чем хочешь. Немолодой уже, лет под тридцать. И вот его судьба: вчера утром на ходу люк открыл, а не закрепил. Нагнулся папироску взять, а другая рука - на башне. А я как раз в воронку уперся - и его - крышкой люка - по руке. Бинтуем его, а он скрипит зубами и смеется, говорит; "Ничего, я сам виноват!" Сам или не сам, а забрали в санчасть. А вместо него - нового, с кем теперь простились. Я когда внутрь заглянул, пощупал - его в куски порвало.
При этих словах Лопатин почувствовал, как лежавший рядом с ним Чижов содрогнулся, голос не дрогнул, а телом содрогнулся.
- Фамилия - Попов. Что первую неделю воюет - сказал про себя, а как звать - не успел. Узнали от него только, что жена у него Настенька. У нас остановка была до того, как вас взяли, - стоим, а он про нее вспоминает: Настенька да Настенька! Все-таки человек предчувствует свою смерть.
- Почему предчувствует? - спросил Лопатин.
- Ас чего б он взялся вспоминать, если б не предчувствовал?
- А Вахтеров разве предчувствовал?
- Вахтеров никогда не предчувствовал. Он, напротив, Попову объяснял, видя, как тот предчувствует: "Мы-то воевали, - говорит, - значит, и вы повоюете. Мы-то живы! Война-то, - говорит, - не без жертв, но кто-нибудь-то должен из нас остаться!" Так он его утешал. А вы тоже, как Вахтеров, на войне с сорок первого?
