Пришел участковый мент, и двери винного с лязгом открылись.
Очередь втянулась в задубевшее за ночь нутро.
— Два «Дымка».
— «Беломору».
— Водка есть?
— Нету, следующий!
Подошла их очередь.
— Есть что-нибудь?
— Нету.
— А что это на полке стоит?
— Я ж сказала — «ничего нету».
— А что это?
— «Солнцедар».
— Почем?
— Мужик, ты чо. Это ж «Солнцедар». У нас во дворе от него парень загнулся, а ведь был из морской пехоты, — встрял тот, что только что взял «Беломор», но еще не вышел вон.
— Надо мне. Почем, хозяйка?
— Да ты сдай посуду. Рай, прими у него, а в хозмаге возьми стеклоочиститель «Блеск», все легче, — еще один влез, — или косметику. Немецкое средство от волос — и дешево и сердито, «фармазон» называется.
— Бабе только своей не давай. — Продавщица сгребла с прилавка посуду с мелочью и выставила с грохотом бутылку «Солнцедара».
В Светкину квартиру они взобрались уже из последних сил.
— Подожди, я в чистое оденусь — вдруг помрем от него.
Пока она там шебуршилась в шифоньере, бутылка вскрылась, и по двум матовым стаканам было разлито на два пальца.
— Ну, будем.
Они чокнулись, и, чтоб никого не вырвало, выпили одновременно.
Когда дым, пепел и пыль сознания осели, когда тектонический разлом сдвинул и опрокинул навзничь мрачные слои подсознательного, в редеющей пене нового мироздания он заговорил:
— И в час, когда неутихающие зори тебе, любимая, напомнят обо мне, когда весна и первые росинки на нежных тополях заплачут обо мне, ты отрекись от буден и от спешки, уйди из дней — к ночам и в тишину, и я вернусь, быть может, из тех краев, откуда никогда…
— Не продолжай, любимый! Ныне вместе и навсегда — с тобою не расстанусь, и пусть умрет Земля, а с нею небо, пусть больше никогда не зацвести нарциссам, нам дела нет до них, тебя мне надо в мире и лишь тебя любить…
— Какое счастье, боги!..
Герои этого романа до сих пор живы, хотя «Солнцедар» давно уже снят с вооружения и передан в какой-то малоизвестный музей боевой и трудовой славы.
Старый опытный менеджер персонала ведет интервью с соискателями работы. В конце он спрашивает:
— Вы выпиваете?
— Да.
— Сколько?
— Ну, это зависит от того, что пить, с кем, под какую закуску, в какую погоду, в каком настроении…
— Хорошо, спасибо, до свидания.
Разговор с другим соискателем заканчивается той же темой:
— Выпиваете?
— Да.
— Сколько?
— Ведро.
— Вас мы принимаем на работу — у вас есть чувство меры.
В этом бородатом анекдоте заключена вся соль столь важного понятия, как «мера». Античные философы считали ее чуть ли не высшей ценностью:
