— А мне-то какое бы вышло облегчение. Но такие, как ты, сказали бы, что прелесть отношений между людьми в их сложности.
Моё замечание было встречено заливистым хохотом.
— Сказали бы. Пожалуй, я именно так и считаю. Что ж, отзываю идею с бирками. А ты меня понимаешь!
Я хотел было возразить, но промолчал. Подумал: наверное, так оно и есть. И я догадывался почему.
— Потому что мы антиподы.
— Антиподы?
— Ты моя противоположность, и, если какая-то мысль претит мне, ты с ней согласишься. Я сказал о сложности — и угадал.
— Запутанные у тебя рассуждения. Романов начитался?
— Может быть.
Вот и правда человек с противоположного полюса, с кем я не планировал и с кем мне незачем общаться.
Ещё несколько месяцев назад между нами существовала лишь пара точек соприкосновения: мы учились в одном классе, и до моих ушей регулярно долетал её оглушительный смех. Настолько оглушительный, что при всём своём безразличии к людям я сразу же вспомнил её имя, когда мы столкнулись в больнице. Потому-то оно и засело в голове, что мы были антиподами.
Потягивая кофе с молоком, она то и дело радостно делилась своими впечатлениями: «Вкуснятина!» Я молча пил чёрный кофе без ничего.
— Точно, мы с тобой антиподы. Когда мы ели жареное мясо, ты всегда брал вырезку или рёбрышки. Хотя я хожу в такие рестораны, чтобы поесть потрохов.
— Они оказались вкуснее, чем я ожидал, и всё же я предпочитаю нормальное мясо. Внутренности живых существ в охотку едят разве что черти. И они же без меры сыплют в кофе сахар и льют молоко. Кофе идеален сам по себе.
— Видимо, наши взгляды на еду не сходятся.
— Сомневаюсь, что только на еду.
Мы просидели в кафе ещё около часа. Разговаривали о совершеннейшей ерунде. Не о жизни, не о смерти, не о болезни и не о числе оставшихся лет. Если спросите, о чём же шла речь, в основном она рассказывала об одноклассниках. Похоже, она пыталась пробудить во мне интерес к ним, но спешу заверить, что попытка провалилась.
Их ничтожные жизненные неудачи или наивные романтические метания меня не очень-то увлекали — я знавал истории и похлеще. Сакура наверняка заметила моё настроение, ведь скрывать свою скуку я тоже не умел. Но то, как она всеми силами пыталась меня растормошить, интриговало. Я же не стена, об которую горох, и не свинья, перед которой бисер.
Когда в воздухе повисло понятное нам обоим ощущение, что пора бы домой, я наконец задал мучивший меня вопрос:
— Так что ты сделаешь с верёвкой? Себя же ты не убьёшь. Ты вроде говорила про прикол?
