- Их больше нет.
- Возьмите на складе.
- Взять-то возьмем, да опыт затянется.
- Ты нарочно взорвала трубки? - спросил я.
Седа удивленно взглянула на меня: - Как нарочно?..
- Ну, а если так, то, значит, трубки лопнули, несмотря на то что это не входило в наши намерения,- заключил я. - И естественно, опыт затянется. Луиза,- я передал ей записку на имя заместителя директора по хозяйственной части с просьбой разрешить выдать нам стеклянные трубки,- скажи, опыт срывается... Говори все, что хочешь, только без трубок не возвращайся, вытряси из них.
Когда Луиза ушла, я посмотрел на Седу:
- Удивительно, правда?.. Ведь подумаешь - трубки. А попробуй выпроси. И почему так?
- Не знаю...
- А я знаю. Зам не выносит Айказяна. Ты не замечала?
- Нет, не замечали.
- На дух не переносит. А говорят, наш шеф в свое время .очень ему помогал. Помогай не помогай, но надо бы и в голове кое-что иметь. Старик не потянул, пришлось ему заделаться снабженцем: всякие трубки, колбы и прочее. Вот он и сводит счеты, себя ест и другим покоя не дает. Так что же все-таки случилось с Луизой?
- Ничего особенного. Влюбленным свойственно впадать в крайности: они либа беспредельно счастливы, либо глубоко несчастны. Ты ведь человек женатый, тебе это должно быть знакомо. Чему же удивляешься?
- В общем-то знакомо... А что, Араику уже наскучило?
- Луиза сама с ним поссорилась. Из-за какой-то ерунды. Поссорилась, а теперь мается.
- Детство какое.-то. Что же было причиной, ссоры?
- Они ходили в кино. Луизе фильм понравился, Араику нет. Поспорили, и в результате ссора.
- А по-моему, этот сосунок просто издевается над Луизой. А она дуреха, наивная, -ничего не понимает. Добром это не кончится. Раз уж пошли ссоры по мелочам. Не правда ли?
Седа не ответила. Ее, видно, все это мало интересовало.
- Что ты. молчишь? - спросил я.
- Я завидую Луизе! - Седа стояла ко мне спиной. Она словно бы сама с собой разговаривала.- Завидую этим детям. И от души хочу, чтобы они были бесконечно счастливы. Я уж теперь могу только мечтать о том, чтобы рядом со мной кто-то был и с кем-то можно было ссориться, мириться...
Я подошел к Седе, хотел обнять ее за плечи, сказать какие-нибудь очень теплые слова. Такие, чтобы и самому растрогаться. Но не сделал этого, потому что не знал таких слов.
Седа вдруг отвернулась и наклонила голову,- видно, чтобы я не заметил ее слез.
Я облокотился о подоконник. За окном была унылая мокрая зима: мрачные, серые краски, поникшие голые деревья, ветер и низкое давящее небо.
