Им выпала другая судьба, они с Гурамом не состарятся вместе и не наживут общих детей, внуков и правнуков. Их ничего больше не свяжет, кроме разве что воспоминаний о весне 1978 года. Гурам, вероятно, мог бы и не обрывать их отношений, одним махом полоснув ножом по живой ткани. Впрочем, трудно сказать, что лучше? Когда любовь вынужденно проявляется лишь в эпистолярной форме — это бессмысленная мука. Да, кстати, сантименты вообще не в характере Гурама. При всех бесспорных достоинствах он вполне современный человек, реалист, не больно-то склонный возводить воздушные замки.
Наряду с этими мыслями после возвращения из Сочи Таня передумала добрую сотню других, касавшихся ее прошлого и настоящего, и постепенно пришла к выводу, что вступила в ту полосу жизни, которую, как это ни горько сознавать, не обозначишь иначе, чем р а н н е й о с е н ь ю. В тридцать два года нужно стиснуть зубы, сжать волю в кулак, научиться терпеть нестерпимое и выдерживать все, с чем волей-неволей придется сталкиваться. С наступлением ранней осени все чаще и чаще на смену удачам приходят неудачи, радости оборачиваются печалями, развлечения — скукой, а надежды — разочарованиями. От этого, увы, никуда не денешься.
Сигарета давно погасла, однако Таня продолжала сидеть в коридорчике до тех пор, пока из комнаты не выглянул Добкин.
— Что случилось? — Она заметила, что Гриша чем-то озабочен.
— Таня, вас сг’очно вызывает Константин Константинович! — произнес Добкин, сильно грассируя. — Свег’хсг’очно!
Кабинет шефа находился этажом ниже. Таня постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, отворила ее.
— Вызывали? — Она кивком головы поздоровалась со Шкапиным.
— Рад вас приветствовать, Татьяна Владимировна! — Шкапин церемонно поклонился, символически приподняв с кресла грузное тело. — Сделайте одолжение, проходите, не стойте в дверях. Я, знаете ли, опасаюсь сквозняков.
Таня приблизилась к загроможденному бумагами столу и выжидательно посмотрела на шефа.
— Присаживайтесь, — Шкапин шевельнул пухлой рукой в направлении стула, а его мучнисто-белое, заплывшее нездоровой полнотой лицо озарилось радушной улыбкой. — К слову сказать, я пригласил вас, а не вызвал. Это, смею заметить, существенная разница. В ипостаси профорга лаборатории вы, если хотите, моя правая рука, мозговой трест и опора во всем, что касается…
— В чем дело? — сухо перебила Таня.
— Какая вы, однако, нетерпеливая. Поелику на нас с вами сызнова ополчились громы небесные, — Шкапин, изображая испуг, вобрал голову в плечи, отчего двойной подбородок на миг стал тройным, — мне не обойтись без вашего содействия. Только что звонили из месткома и в ультимативной форме потребовали вывести на овощную базу еще восемь душ. Причем в третью смену, то бишь за отгулы. Так вы уж поговорите с народом, потрудитесь составить списочек и к исходу дня передайте его нашим профсоюзным лидерам. Нет возражений?
